Не следует, впрочем, думать, что королева проводила время в одних только развлечениях. Она напомнила лорду-командующему, что прибыла сюда как посланница Железного Трона, и посвятила многие часы беседам о нуждах Дозора.
«Королева прежде всего должна уметь слушать», – часто говаривала она. В Черном Замке Алисанна доказала, что умеет это делать как нельзя лучше, и заслужила вечную признательность Ночного Дозора. Замок между Снежными Вратами и Ледовым Порогом, конечно, необходим, сказала она лорду Бэрли, но Твердыня Ночи слишком велика, сильно разрушена, и протопить ее наверняка невозможно. Лучше оставить ее и построить другой небольшой замок ближе к востоку. Так-то оно так, отвечал Бэрли, но на постройку новых замков у Дозора нет средств. Королева, предвидевшая это, сказала, что жертвует на это свои драгоценности, «которых у нее много».
Замок, построенный восемь лет спустя, получил название Глубокое Озеро. В нем по сей день стоит статуя Алисанны Таргариен. Твердыню Ночи, по желанию королевы, забросили еще до завершения нового замка, а Снежные Врата лорд Бэрли в ее честь переименовал во Врата Королевы.
Королева желала также повидать местных женщин. Бэрли объяснял ей, что на Стене женщин нет, но она настаивала; тогда он с большой неохотой проводил ее в деревушку под названием Кротовый городок. Здешние женщины в большинстве своем шлюхи, сказал он. Братьям Дозора жениться запрещено, но они остаются мужчинами, и у них есть свои нужды. Алисанна сказала, что ей это все равно. Свой женский сход она провела со шлюхами Кротового городка, и то, что она там услышала, навсегда изменило историю Семи Королевств.
В Королевской Гавани архон, принц и король наконец-то скрепили своими печатями «вечный мир». Заключить договор, представлявшийся всем истинным чудом, помог туманный намек Джейехериса на вступление Вестероса в войну, если согласие не будет достигнуто. Архон по возвращении обозвал Королевскую Гавань зловонной язвой, не заслуживающей именоваться городом, а пентошийским магистрам условия мира до того не понравились, что они, как у них это принято, зарезали принца на жертвенном алтаре. Лишь тогда король полетел на Север и встретился в Винтерфелле с королевой. Полгода прошло со дня их разлуки.
Начало визита было зловещим: лорд Старк сразу же повел короля в крипту показать ему гробницу своего брата. «За то, что Уолтон лежит здесь, благодарить следует и ваше величество. Что за дело было северянам до Звезд и Мечей, огрызков ваших семи богов? Но вы слали их на Стену сотнями и тысячами, так что Дозор не знал уже, чем их кормить. Затем эти клятвопреступники восстали, и победа над ними стоила моему брату жизни».
«Жестокая цена, – согласился король, – но всё это случилось вопреки нашим намерениям. Примите мои соболезнования и мою благодарность, милорд».
«Я предпочел бы живого брата», – проворчал Старк.
Друзьями эти двое так и не стали: тень Уолтона Старка до конца стояла меж ними. Лишь старания королевы помогали им как-то ладить. Первым делом она обсудила с мужем Брандонов Дар – полоску земли южнее Стены, которую пожаловал Ночному Дозору Брандон Строитель. «Им этого мало, – говорила она. – Почва там скудная, дичи в холмах почти нет. Дозор нуждается в деньгах, а с приходом зимы будет нуждаться и в пище». Алисанна предлагала отдать братству еще один надел, южнее того, и назвать его Новым Даром.
Лорду Старку это предложение не понравилось. Он всегда был другом Дозора, но знал, что нынешние владельцы этих земель возмутятся, если дар будет сделан без их согласия. «Но вы, конечно же, сумеете их убедить, лорд Аларик», – сказала королева. Перед ней он, как и прежде, не мог устоять, и Дар таким образом увеличился вдвое.
Больше о пребывании короля и королевы на Севере сказать почти нечего. Погостив в Винтерфелле еще две недели, они проследовали в Торрхенов Удел и Барроутон, где лорд Дастин устроил в их честь нечто вроде турнира – зрелище небогатое по сравнению с южными состязаниями. Оттуда Таргариены отправились на драконах в обратный путь.
Свита еще не успела доехать до Белой Гавани, а в Красном Замке по просьбе королевы уже созвали совет. Алисанна поведала лордам о том, что видела и слышала на Стене и в Кротовом городке.
«Есть там моя ровесница, все еще красивая, несмотря на все испытания. В четырнадцать лет отец ее, который был кузнецом, выдал ее замуж за своего подмастерья. Девушка и юноша любили друг друга, но на их свадьбу явился лорд и по праву первой ночи увез невесту в свой замок. Насладившись ею, он наутро вернул ее мужу, который сразу разлюбил обесчещенную жену. Не смея под страхом смерти поднять руку на лорда, он выместил злобу на ней и выбил из нее зачатого в ту ночь ребенка. Звал он ее не иначе как шлюхой, и жена решила: раз меня так называют, такой я и стану. Судьба забросила ее в Кротовый городок, где она с тех пор и живет, но другие лорды в других деревнях продолжают пользоваться своим правом с другими невестами. Той женщине пришлось хуже всех, но она не единственная: мне рассказывали о таких случаях и в Барроутоне, и в Белой Гавани. Милорды, это стало для меня откровением. Я, конечно, знала об этой традиции: даже на Драконьем Камне мужчины моего дома, Таргариены, имели детей от служанок и дочерей рыбаков…»
«Драконье семя, – нехотя проронил Джейехерис. – Хвалиться тут нечем, но случалось это чаще, чем нам бы хотелось признать. Отцы, впрочем, не оставляли своих детей. Сам Орис Баратеон был драконьим семенем, побочным братом моего деда. Не знаю, был ли он зачат в первую ночь, но все знали, что родился он от лорда Эйериона. Тот щедро одарил мать…»
«Одарил?! – гневно прервала королева. – Скажи еще, что он оказал ей честь. Я знала, что в старину это происходило сплошь да рядом, но как-то не задумывалась над тем, что обычай этот дожил до наших дней… быть может, не хотела задумываться. Я закрывала на это глаза, но женщина из Кротового городка мне их открыла. Молю вас, государь и милорды, покончить наконец с этим так называемым правом».
В чертоге, пишет Бенифер, стало тихо. Советники ерзали и переглядывались. «Это будет непросто, – сказал наконец король. – Лорды не любят, когда верховная власть что-то у них отбирает: золото, земли, права…»
«И жен? – подхватила Алисанна. – Будь ты кузнецом, а я прачкой, что бы ты сделал, если б некий лорд захотел лишить меня невинности в ночь нашей свадьбы?»
«Убил бы его, – сказал Джейехерис, – но ведь я не кузнец».
«А разве кузнец не мужчина? Кто, кроме труса, потерпит надругательство над своей молодой женой? Не хотим же мы, чтобы кузнецы убивали
