«Не перечесть, – ответил Бенифер. – Об этом избегают говорить, боясь, что другие мужья сделают то же самое, но…»
«Право первой ночи есть нарушение королевского мира, – горячо продолжала Алисанна. – Оно оскорбляет не только девушку, но и ее жениха… не забудем и о жене лорда. Что делает высокородная леди, пока ее муж бесчестит чужую невесту? Шьет, играет на лютне, молится? Я бы на ее месте молилась о том, чтобы мой лорд-муж по пути домой свалился с коня и сломал себе шею».
Король улыбнулся на это, но видно было, что ему не до смеха. «Это очень древний обычай, – произнес он, – почти такой же, как право заточать и казнить. Мне сказали, что к югу от Перешейка им редко пользуются, но отмена его разозлит некоторых не слишком покорных мне лордов. Не надо будить спящего дракона, любимая».
«Спящие драконы – это мы! – воскликнула Алисанна. – А любители чужих невест – обыкновенные кобели. Почему от их похоти должны страдать девушки, только что давшие брачную клятву другому мужчине? У них что, жен нет? Шлюх недостает в их владениях? Руки у них отсохли?»
«Это не просто похоть, ваше величество, – вмешался лорд Альвин Масси. – Обычай этот древнее андалов и Семерых; он восходит к самым Рассветным Векам. Первые Люди были свирепым племенем и уважали, подобно нынешним одичалым, одну лишь силу. Все их вожди были могучими воинами и требовали того же от своих сыновей. Если воевода желал возлечь с девой в ее первую брачную ночь, в этом видели нечто вроде благословения; если же от его семени рождался ребенок, муж с гордостью говорил, что в семье у него растет сын героя».
«Может быть, десять тысяч лет назад всё так и было, – не сдавалась королева, – но теперь лорды уже не те. Слышали бы вы, что говорят о них женщины! Старые, толстые, грубые, слюнявые, золотушные, все в чирьях, гнилые, полгода не мывшиеся, вшивые – вот вам ваши герои. Ни одна из женщин, с которыми я говорила, благословленной себя не чувствовала».
«В Андалосе такого обычая не было, – заметил Бенифер. – Андалы, придя в Вестерос и разгромив королевства Первых Людей, просто сохранили его наряду с богорощами».
Тут слово взял септон Барт: «Простите мою смелость, государь, но ее величество, думается, права. Для Первых Людей этот обряд имел смысл, но Первые Люди дрались бронзовыми мечами и кормили чардрева кровью. Мы во всем отличны от них, и этому злу давно пора положить конец. Оно вопиет против всех идеалов рыцарства. Наши рыцари клянутся защищать невинных дев… кроме тех случаев, когда лорд, коему они служат, пожелает испортить одну из них. Супруги же клянутся Отцу и Матери хранить верность друг другу, пока Неведомый не придет разлучить их, и об исключениях для лордов в Семиконечной Звезде нет ни слова. Ваше величество совершенно правы: некоторые лорды, особенно северяне, будут весьма недовольны, но все невесты, все женихи и все их родители поблагодарят нас за это, как изволила сказать королева. Праведные, думаю, примут нашу сторону, и святейший отец не замедлит изречь свое слово».
«Вижу, мне следует признать себя побежденным, – вскинул руки король. – Быть по сему».
Так был принят второй из законов Алисанны, как стал называть их народ: древнее право первой ночи было отменено. Закон провозглашал, что отныне девичество невесты, будь брак заключен в септе или перед сердце-деревом, принадлежит лишь ее мужу, и никому более. Всякий мужчина, будь он лорд или крестьянин, покусившийся на чужую жену в свадебную или любую другую ночь, будет обвинен в насилии над оной женой.
В конце 58 года ОЗ король Джейехерис отпраздновал десятую годовщину своей коронации в Звездной септе. Место зеленого юнца, которого увенчал короной верховный септон, занял муж двадцати четырех лет, король до мозга костей. На безусом прежде лице выросла пышная, золотая, прошитая серебром борода; не стриженные ни разу волосы, заплетенные в толстую косу, ниспадали до пояса. Высокий и красивый, он отличался грацией как на балу, так и в учебных боях. Улыбка его согревала сердца всех девушек в Семи Королевствах, а у мужчин кровь стыла в жилах, когда он хмурился. Сестру его и жену любили еще больше, чем самого короля: доброй королевой Алисанной называли ее люди от Стены до Староместа. По милости богов у них было уже трое детей: два крепыша-принца и прелестная принцесса.
За это десятилетие они познали горе и ужас, измену, раздор и утрату близких, но вышли из перенесенных бурь еще сильнее и чище. Свершения их были у всех на виду: в Семи Королевствах царил мир, и такого благоденствия не помнил никто из ныне живущих.
В честь годовщины устроили большой турнир в Королевской Гавани. Принцесса и принцы сидели с отцом и матерью в королевской ложе и кричали вместе со всеми что было сил. В конных поединках отличился сир Раэм, младший сын лорда-адмирала Манфрида Редвина. Одного за другим он спéшил Роннала Баратеона, Артора Окхарта, Саймона Дондарриона, Хариса Хогга (в просторечии Харри-Окорока) и двух королевских гвардейцев: Лоренса Рокстона и Люкамора Стронга. Когда он подъехал к ложе и короновал Алисанну королевой любви и красоты, народ разразился восторженными криками.
Лето подходило к концу, и придворные дамы шили себе платья цвета осенних листьев. На пир в конце турнира прибыл лорд Робар Баратеон с детьми Бормундом и Джослин; король и королева встретили его тепло, как близкого родича. Празднества привлекли в столицу многих великих лордов: Лимана Ланнистера, Дейемона Велариона, Прентиса Талли, Родрика Аррена. Приехали даже лорды Рован и Окхарт, поддержавшие когда-то септона Муна. Теомор Мандерли представлял северян. Аларик Старк прислал вместо себя сыновей и дочь Аларру, назначенную новой фрейлиной королевы, а недужного верховного септона заменила недавняя септа Рейелла, носившая прежде имя Таргариен. Девочка осталась все такой же застенчивой, но улыбка не сходила с ее лица. Королева прослезилась, увидев в ней живой образ погибшей Эйереи.
Цвели улыбки, звенел смех, произносились здравицы, возобновлялись старые дружбы и завязывались новые, люди обнимались и целовались. Золотая осень радовала изобилием и покоем, но зима была близко.
Долгие годы Джейехериса и Алисанны. Политика, потомство, потери
В седьмой день 59 года в гавань Староместа приплелся корабль с рваными парусами и облупившимися бортами. Флаг на мачте так выгорел, что сделался неузнаваемым. Далеко не сразу в паруснике признали «Леди Мередит», ушедшую почти три года назад в Закатное море.
Моряки, купцы, грузчики, шлюхи, воры таращили глаза на сходящую с корабля команду. Девять из десяти черны что твои головешки! Неужто «Леди Мередит» впрямь пересекла Закатное
