В школьные годы из подобных записок я могла составить целую коллекцию. Еще в те времена они перестали меня задевать, но столкнуться с подобным в Морском корпусе я никак не ожидала. Да и за что желать мне смерти? За то, что заслужила похвалу капитана Вагхана? Что за детские выходки…
— Кадет Талмор, что у вас там? — прозвучавший прямо надо мной голос застал врасплох.
Капитан Вагхан, не изменяя себе, продолжал демонстрировать невероятную бдительность.
Показывать ему глубинную записку не хотелось совершенно, но требовательный тон, сопровождающийся не менее требовательным, можно даже сказать — препарирующим взглядом, вынудил это сделать.
Я уже приготовилась к грядущим разборкам и выяснению личности отправителя, когда записка вновь оказалась передо мной. Точнее, уже не записка, а пустой помятый листок.
— Урна там, — напомнил капитан, кивнув в сторону двери. — Увижу после лекции на полу мусор, будете драить весь этаж.
Ничего не понимая, я на негнущихся ногах поднялась и доставила «мусор» до места назначения. Прежде чем снова сесть, еще раз окинула кадетов и даже саламандр быстрым взглядом, но никто из них ничем себя не выдал.
Содержимое записки исчезло. Скорее всего, то были невидимые чернила, исчезающие после прочтения, — я такие как-то видела в лавке магических вещиц.
Как бы то ни было, внимания на случившееся я предпочла не обращать и, снова сконцентрировавшись на лекции, принялась усердно перерисовывать схему.
Когда прозвучал гонг и все стали расходиться, я нарочито медленно складывала вещи в сумку, намереваясь уйти последней. Быстро собравшаяся Крилл выразительно на меня посмотрела, как бы спрашивая, почему я копаюсь. Я попросила ее меня не дожидаться, на что она пожала плечами и ушла вместе с остальными.
Помимо нас с капитаном в аудитории остались только саламандры, но эти двое так страдали над отчетами, что их присутствие в расчет можно было не брать.
Достав свой шаромаг, я нерешительно приблизилась к капитану Вагхану:
— Вы говорили, что поставите на него защиту…
Приняв шаромаг у меня из рук, капитан внимательно его осмотрел и, заметив трещину, скептически заметил:
— Вы получаете приличное жалованье, кадет Талмор. В этом месяце — еще и с премией. Неужели не могли сходить в хороший магазин, вместо того чтобы по дешевке приобретать брак?
— Он исправен, — попыталась возразить я. — Просто…
По правде говоря, весомых аргументов не нашлось. Не могла же я сказать, что до сих пор страдаю от привычки нещадно экономить и берегу каждую копейку. Когда в твоей жизни случаются моменты, о которых хочется забыть, когда лучшим лакомством становится кусок черного хлеба, не так просто себя перебороть. Глубоко внутри всегда сидит опасение, что это может повториться.
Судя по всему, внятного ответа от меня и не ждали. Крепко сжав шаромаг, будто желая превратить его в лепешку, капитан прошептал несколько рваных фраз. За стеклом заклубился синий туман, постепенно сменившийся множеством мелких искорок. Затем все исчезло, а еще — исчезла та самая трещинка. И теперь мой шаромаг выглядел совсем новеньким, даже чуть-чуть поблескивал.
Поблагодарив, я осторожно отправила его обратно в сумку, попрощалась и отправилась к себе. Коридоры этим вечером пустовали и, утопая в полумраке, выглядели жутковато. Впрочем, наверное, мне так казалось из-за утреннего визита в следственный отдел, после которого было сложно смотреть на что-либо позитивно.
Идя по переходу в общежитие, я внезапно вспомнила, что так и не надела подаренный адмиралом кулон. Он все еще лежал в кармашке пальто, которое сейчас находилось в комнате.
— Вот ши, — пробормотала я, ускорившись.
Не то чтобы всерьез опасалась, что в стенах родного корпуса со мной может что-нибудь случиться, но все-таки было тревожно. Еще и глубинная записка наложила свой отпечаток. Как бы я ни старалась о ней не думать, она то и дело пробиралась в мысли.
Впервые за время службы я чувствовала себя незащищенной. Не беззащитной — именно незащищенной, чего в этой крепости никогда за собой не наблюдала. Ведь даже Дымок здесь слабее, чем обычно!
Вместо привычных опасений воспоминание о привязанной ко мне душе неожиданно согрело. Тут же вспомнились и наш разговор с адмиралом, и его теплый взгляд, и каждое произнесенное слово… Какая же я дура! Да что мне может угрожать в корпусе, когда здесь находится сам Эртан Рей?
Благополучно добравшись до комнаты, остаток вечера я потратила на сборы. Отправляться в трехдневный рейд было уже не впервой, но легкое волнение все равно присутствовало. До сих пор испытывала смесь благоговения и восторга, поднимаясь на борт нашего «Летящего»!
За сборами и душем я совсем забыла об ужине и на него отправилась одной из последних. Перед этим повесила на шею кулон, спрятав его под одеждой. Пока снова шла по многочисленным коридорам и поднималась по ведущей в башню лестнице, не могла отделаться от навязчивых неприятных ощущений. Умом понимала, что вокруг меня нет ничего страшного, но сердце отчего-то было не на месте. А на полпути к обеденному залу и вовсе стало казаться, что за мной кто-то следит.
Паранойя, не иначе! Может, я и ундина особых кровей, но это вовсе не значит, что вокруг меня вращается весь мир и всем есть до меня дело. Если дергаться от каждого шороха, так и с ума сойти недолго…
ГЛАВА 5
Уже ночью на море разразился шторм. Непогода так бушевала, что над запланированным рейдом повис большой и жирный вопросительный знак. Ветер свистел в каминных трубах, швырял в окна охапки колючего снега и поднимал невероятного размера волны. Последние ударялись о подножие скалы, разлетались на тысячи брызг и порождали шум, сравнимый с раскатами грома.
Именно этот шум и разбудил меня ни свет ни заря, он же заставил выползти из теплой постельки и посмотреть в окно. Увиденное оптимизма не внушало. Захотелось немедленно закутаться в одеяло и не казать на поверхность носу до тех пор, пока все это безобразие не прекратится.
Но ловцы потерянных душ — это же не просто форма и военно-морская выправка! Ловцы — это отвага, решимость, умение не отступать перед трудностями! И самоотверженная глупость, если учесть, что рейд все-таки не отменили.
Обсуждение шло прямо за завтраком, где собрались и рядовые ловцы, и капитаны, и адмирал Рей. Ну и кадеты, в данном случае — без права голоса.
Капитан Диатей, отряду которого сегодня также предстояло выходить в море, напомнил, что по уставу ненастья не являются поводом для отмены рейда, и упомянул, что, по прогнозу, шторм уляжется уже после обеда.
Так что как бы ни хотелось остаться в теплом помещении, вскоре я в окружении таких же бедолаг топала к полигону. Там уже стояли оседланные грифоны, рассевшись по которым, мы полетели к пристани.
Даже несмотря на шторм, адмирал с нами не отправился. Он остался на суше,
