– Ты бы кого взяла?
– Музыканта. А ты?
– И я музыканта.
Мне всегда нравились басисты.
* * *На Тюменский тракт я больше ни ногой, ни колесом. Отныне – только самолётом можно долететь!
– Суеверие, – говорит сестра. А сама считает потерянную перчатку плохой приметой.
На встречах с читателями меня часто спрашивают, случалось ли со мной в реальной жизни то, что было описано в книгах. Я всегда отшучиваюсь, потому что, если скажу правду, мне не поверят. Даже школьник Сайфуллин, ещё не утративший юношескую наивность, усомнится в моём душевном здравии. Но я ни секунды не сомневаюсь в том, что именно Волчище, любовь которого я предала в Тобольске, послал нам на помощь Лёшу Волкова, самоотверженно спасшего нашу машину от бесславных каникул в деревне Ярково. Вот почему эта история прежде всего про собаку, а ещё она про людей, машины и немного про Тобольск, по улицам которого гуляет бродячий пёс, похожий на волка. У него брюхо в грязных шерстяных сосульках и улыбка во всю морду, хвост его загнут приветливым кренделем, а в сердце живёт надежда найти хозяйку. Она, эта надежда, сладкая, как сахарная косточка. И такая же недосягаемая.
Улица Девочек
Мы живём на улице Девочек. Это не название, а самая суть нашей улицы, где во всех семьях рождаются девочки: даже собаки и кошки здесь все как на подбор дамского пола.
В одном только соседнем подъезде девочек столько, что можно открывать школу художественной гимнастики или институт благородных девиц, не выходя из дома. Малышки в розовых колясках, девочки постарше в розовых комбинезонах, девочки-подростки в розовых наушниках и девушки-студентки в чёрных очках. Скорее всего, возрастной переход от розового к чёрному осуществляется резко, без градаций – но как это происходит в точности, я сказать не могу, потому что у меня нет ни одной девочки, а есть три сына и кот. Вот почему мы считаемся главной достопримечательностью улицы Девочек: когда сыновья были маленькими и я приводила их гулять на детскую площадку, там все смолкали и разглядывали нас с опаской и уважением. Одна из двойняшек, тех, что занимаются верховой ездой, спросила меня:
– А где ваши девочки?
Она решила, что я их где-то прячу: ведь не может быть, чтобы в семье не родилось хотя бы одной!
Я начала рассказывать двойняшке нашу историю, но она быстро заскучала и убежала играть с сестрой. Мои мальчики были тут же, рядом: старшие, погодки, лениво дрались пластмассовыми совками, младший наблюдал за голубями из коляски.
Бабушка из дома напротив, глядя на моих детей, сказала с сочувствием:
– Да уж. Хуже двойняшек только погодки.
Потом подумала – и добавила:
– Вырастут, мало не покажется! У меня самой три сына. Одних носков сколь!
Носков действительно изобилие. Сушилка для белья напоминает провода, оккупированные стаей чёрных и серых ворон.
Я начала рассказывать нашу историю бабушке, но ей надо было спешить на приём в поликлинику.
Никто не хочет слушать про мальчиков. Другое дело – девочки!
Знакомые считают своим долгом сочувствовать: как же это у меня нет доченьки! Косички не заплести, бантик не завязать…
Я послушно грущу, чтобы не разочаровывать знакомых, но в глубине души точно знаю, что никогда не хотела заплетать косички и завязывать бантики.
Но когда мы ждали третьего ребёнка, я думала, что это будет дочка. Не обязательно с косичками, можно и с короткой стрижкой. Мне всегда нравились короткие стрижки у маленьких девочек. На первом УЗИ сказали, что надежда может оправдаться, – и я в тот же день приобрела крошечное платьице.
Потом настала очередь второго ультразвука.
– Кого ждём? – бодро спросила женщина-специалист.
– Ну, мальчики у меня уже есть, так что, наверное, девочку…
– Что ж, таких девочек я не видела ни разу в жизни, – сказала женщина-специалист и развернула ко мне монитор. Да. Действительно. Никаких сомнений: у меня будет ещё один сын.
– В Сибири таких, как вы, зовут «соколова мать», – сообщила женщина-специалист на прощание. – А я, как профессионал, считаю, что в семье должны быть однополые дети.
Я только потом поняла, что она пыталась меня утешить. Хотя я и так не слишком расстроилась. Вот и у Наполеона рождались только сыновья, а мне Наполеон всегда нравился. Платьице было подарено кому-то из соседей, ждавших очередную девочку, а у меня в положенный срок родился Малыш.
«Соколову мать» довольно быстро перестали приглашать в гости, потому что старшие мальчики были неуправляемыми и дикими, хотя и вполне симпатичными. С утра до вечера они бегали по стенам и потолкам, вопили и выясняли отношения. Один знакомый доктор, глядя на них, сказал с одобрением:
– Тестостерон так и гуляет! Так и гуляет!
Однажды на празднике в церемонном доме кто-то из сыновей разбил стакан над накрытым столом, так что осколки разлетелись по готовым салатам. В другой раз, на отдыхе, один из них схватил с чужой тарелки в ресторане жареную картошку, и я, озверев, выволокла его вместе с невинным в тот момент братом на улицу и, не зная, куда бежать, помчалась к морю. Со стороны это, наверное, выглядело страшно – разъярённая фурия тащит ревущих трёхлеток к воде, а они ещё и голосят:
– Мамочка, не надо! Мы больше не будем!
Отдыхающие решили, что мать собралась их топить – это я позже сообразила, обнаружив себя на скамейке под пальмой, задыхающуюся от слёз. Притихшие малыши насупившись сидели рядом.
– Господи, за что мне всё это? – прорыдала я и тут же получила ответ от полной дамы в чёрном платье. Она сидела на той же скамейке и, развернувшись в нашу сторону, уточнила:
– А ты думала, будет иначе? Зачем тогда рожала парней?
Подруга моей мамы, одесситка, профессор и мать двоих сыновей, утешала меня в трудную минуту цитатами из городского фольклора:
– В Одессе знаешь как говорят? Плохая девочка хуже плохого мальчика!
Все как бы заранее соглашались с тем, что мои мальчики – плохие, но я-то знала, что они прекрасные, прекрасные, прекрасные, хотя и совершенно невыносимые. В общественном транспорте я иногда делала вид, что это не мои дети. После единственной попытки посетить утренник в детскому саду навсегда завязала с этим делом. Каждый день, сгруппировавшись, ждала звонка от школьной учительницы.
Вы спросите, что делал папа? Ну, он радовался, что у него сыновья. Говорил, что такими и должны быть мальчишки. Раздавал подзатыльники и забывал выдать карманные деньги. По-настоящему переживал, когда старший бросил университет. Взял на работу среднего, когда тому срочно понадобились деньги на новый компьютер. И души не чаял в младшем.
В нём все души не чаяли – такой он был ласковый, мирный, несуетливый. Я иногда честно забывала о том, что у меня есть ещё один ребёнок: набегавшись за старшими, входила в комнату Малыша, где он уже два часа лежал один
