история… Это касательно Басардина. Переходим к Белецкой Валентине Викентьевне. Особе сорок два года, место жительства Шлюзы, улица Лазурная, имеет высшее медицинское образование, работала в гарнизонном госпитале, имеет звание… Но, видно, женщина с ружьем из нее не удалась, в 2000-м году ушла из медицины, окончила курсы, работала гувернанткой, с 2003-го – у Белоярского. Дважды по старой работе имела неприятности с законом – махинации с лекарствами, но серьезных последствий не было.
– Скучно, – вздохнул Вадим.
– Не скажи, – не согласился Никита. – Ордынская Галина Юрьевна – ее двоюродная сестра.
– Уже веселее, – допустил Вадим. – То есть намечается организованная преступная группа на основе родственных связей.
– Скорее, шантажируемая группа, – поправил Никита. – На чем они с сестричкой погорели, вопрос, конечно, интересный, но соображения имеются. Покойная Ордынская в девяностых годах также работала в гарнизонном госпитале. Каким-то серьезным врачом – впрочем, как и Белецкая. Была загадочная история – скончался после операции на коленке известный правдолюб из вооруженных сил, некий полковник Исхаков. Операция была простейшая и плохо совместимая с летальным исходом – вживляли в тело металлический стержень. И все же Исхакову удалось. Дело как-то замяли, списали на внезапный инфаркт, вызванный использованием препаратов, которые больному были противопоказаны; наказали хирурга, анестезиолога.
– Хорошая версия, – согласился Вадим. – Осталось найти Белецкую и убедительно попросить обо всем рассказать. Всплывут и заказчики убийства Белоярского с Урбановичем, и подробности смерти Исхакова, если они еще кому-то интересны…
– Белецкую уже нашли, – перебил Никита. – Капустин из Центрального РУВД посмотрел по моей просьбе свеженькие сводки. На Белецкую наткнулись за гаражами кооператива «Маяк» – жители ее же дома. Рядом лежала набитая вещами сумка, видно, дамочка намылилась в бега, да не успела. Проломлена височная кость – толкнули на острый скат гаража. А для пущей уверенности вспороли ножичком живот. Короче, еще одну – с парохода…
– Чего ж ты сразу не сказал! – взревел Вадим и осекся, пугливо покосился на Марию, которая заворочалась на тахте. Отвернулся, отступил в угол.
– Сообщаю по порядку, – отрезал Никита. – Первое, второе, потом третье. Если тебе не нравится моя манера изложения, поищи кого-нибудь другого. Не пропало еще желание копаться в дерьме?
– А что я сделаю, – буркнул Вадим. – Меня уже дважды пытались прикончить. Ладно, Никита, спасибо, возможно, ты и прав – это дело отдает невыразимой вонью. Может, и уеду куда-нибудь подальше – просвещать дикие племена…
Он устроился на краешек стола и несколько минут просидел неподвижно. Потом поднял голову. Странно, он не слышал как Мария проснулась. Бледная, всклокоченная, она сидела, поджав ноги, на тахте и неотрывно смотрела ему в глаза. На коленях женщины покоился сделанный им набросок.
– Удивительно, но вы почти не моргаете, – сказала она.
– Темноты боюсь, – отшутился он.
– Это вы нарисовали?
– А здесь присутствует кто-то третий?
– Вы художник?
– Ни в коем случае. Просто крепко получил по голове, и все, что тлело, разом вспыхнуло.
– Удивительно, – она недоверчиво покачала головой. – Вы точно схватываете детали, хотя и страдаете некоторой плакатностью… Впрочем, я взяла бы вас в соавторы.
Вадим смутился.
– А такое бывает? Соавторство в изобразительном искусстве… Я понимаю, люди пишут книгу, снимают фильм, конструируют танк…
– Бывает, – она кивнула. – Хотя и редко. В картине Андреа Верроккьо «Крещение Христа» на заднем плане сидят на корточках два ангелочка. Один из них принадлежит кисти юного Леонардо да Винчи – он работал в мастерской Веррокьо, был учеником у мэтра. Так и окрестили этого пацаненка – «ангел слева».
– Не думаю, что буду вам полезен, – пробормотал Вадим. – Разве что в качестве подносчика красок… Это ваш муж? – кивнул он на выведенного жирным фломастером демона.
– Не надо о противном, – она поморщилась. – Данный скетч не память, а горькое предостережение – тому, кто женится в мае. Мы с трудом доехали до ЗАГСа, – утомленное личико исказила гримаса. – Спустило сразу два колеса. А в ЗАГСе отключили электричество – и исполнять марш Мендельсона нам пришлось самим. Надувая щеки.
Вадим понятливо кивнул. Ох уж эти майские свадьбы. Он где-то читал – выходила замуж итальянская принцесса – за отпрыска итальянского же короля. Ровно тридцатого мая. Со свадьбой точно не подфартило. Дворцовый привратник перерезал себе горло. Кастелянша принцессы удавилась. Застрелился шофер. Приятель короля свалился с лошади и был таков. Распорядитель церемонии скончался от солнечного удара. Станционный рабочий попал под колеса свадебного поезда. Да и впоследствии супружеская жизнь принцессы с герцогом как-то не весело протекала…
Он лишь позднее сообразил, почему в день, предшествующий похоронам, в доме Белоярских не было наплыва «скорбящих». Все скорбящие были в этот день на девятинах Урбановича, завтра плавно переместятся на новые похороны, послезавтра – девятины супруги Урбановича, не за горами – у Белоярского. Не соскучишься. С утра стартует похмельное паломничество – городская элита, деятели искусств, все, кто вертится поблизости от подобных кормушек. Обязательно присутствие работников госбезопасности, откуда автоматически вытекает, что на похоронах и поминках ему делать нечего. В районе полуночи Вадим покинул дом на улице Приморской, деликатно намекнув хозяйке, что не хочет ее далее утомлять. Неважно, хотела ли она его ухода – он сам хотел. Может, в другой, более уместный раз… Он разбудил Бориса и еще какого-то неговорливого типа, закрывшихся в джипе, отобрал у парня бутерброд типа «сэндвич», попросил увезти в город. У круглосуточной лавочки вблизи Ромкиного дома спешился, отпустил пристыженных работничков, побрел за продуктами…
А утром, чтобы не мозолить глаза бывшему коллеге, поспешил испариться. Весь день просидел под Коммунальным мостом, наблюдая, как рыбаки в мутных заводях таскают полосатых окуней. В восемь вечера позвонил на сотовый Марии, мягко поинтересовался, разошлась ли публика.
– Вы не спрашиваете, как прошли похороны? – сухо спросила Мария.
– Простите, – стушевался Вадим. – Кощунствую, конечно, но считаю, все похороны проходят одинаково. Я скоро к вам подъеду.
– Не надо, – возразила Маша. – Я умею управлять машиной. Скоро выпровожу последних гостей – их тут безбожно развезло – поручу Зоеньке уборку и подъеду. Скажите, где мне нужно быть?
Он назвал сомнительный адрес. Четвертый переулок Пархоменко. Спрятал телефон, сжал ладонями виски: какое же безумство они затевают…
Без четверти десять он встретил в арке старого двора голубой «пежо». Вышла женщина в строгом одеянии, на голове косынка, глаза пустые, в лице ни кровинки. Он и сам в этот вечер выглядел не краше. Взял ее под руку, повел к подъезду ветхого трехэтажного дома, где на «конспиративной» квартире должно было состояться «таинство».
ГЛАВА ПЯТАЯ
Бывает и такое – когда остается надежда на чудо, именно она и срабатывает. Из всех перемещений в памяти застрял просевший в землю вход в подъезд. Дальнейшее – рывками: сильно волновался. Пропахшая кошками лестница, трухлявые двери, стены со смелыми «граффити», прочно впитавшие шестидесятилетнюю историю дома. В квартире было темно, пахло старой известкой. Окна наглухо задернуты – словно в кинозале. «Выдающийся гипнотизер» уже прибыл, колдовал на кухне над содержимым кожаного чемоданчика, гремел краном, отдавал негромкие распоряжения Ромке Переведенцеву, который тоже присутствовал и вел себя тише воды, ниже травы. Впрочем, присутствовал он недолго, быстро испарился и больше не отсвечивал. В дозор отправился, догадался Вадим.
– Проходите, девушка, в дальнюю комнату, – мягко произнес Комиссаров – полноватый субъект с одутловатым лицом и глазами на выкате. – Там удобная тахта, располагайтесь, я скоро приду.
Девушка таяла во мраке – неестественно прямая, с «лица неясным выраженьем». Скрипнула дверь –
