Ни один из вошедших в воду средних подводных танков так и не появился на противоположном восточном берегу. Все они остались на дне Западного Буга. Несколько плавающих Т-II, которым повезло не затонуть во время этой артиллерийской вакханалии, сумели выкарабкаться на восточный берег реки, но только лишь для того, чтобы, попав под перекрестный огонь сразу двух опорных пунктов Экспедиционного корпуса, вспыхнуть чадным пламенем под ударами ПТРК «Корнет», которые были отгружены на эту войну со складов длительного хранения по причине истечения гарантийного ресурса.
И так было везде и всюду. Любая попытка немцев пересечь границу кроме мест, специально предназначенных для этого советским командованием, тут же пресекалась мощными артиллерийскими и авиационными ударами. Да и в «специально отведенных местах», как уже было известно немцам, тоже приходилось несладко.
Но самое интересное началось ночью, когда под покровом темноты движение на западном берегу значительно активизировалось. Немцы наивно думали, что раз стало совсем темно, то вся их бурная деятельность не видна с восточного берега. А раз не видно, значит и не стыдно…
Это наивное чувство собственной безопасности рассеяли ночные снайперы. Почти бесшумный и беспламенный выстрел с восточного берега реки, и немецкий офицер, командующий наводящими переправу саперами, даже не вскрикнув, падает в воду. Еще один выстрел, и пулеметчик роняет простреленную голову на приклад своего МГ. Его меняет напряженно вглядывающийся во тьму второй номер, и тут же получает пулю в переносицу. Невидимые убийцы стреляют редко, но метко, предпочитая отправлять на тот свет офицеров, фельдфебелей, унтеров, пулеметчиков, связистов и прочих классных специалистов. Скандалить и затевать ружейно-пулеметные дуэли для немцев было бесполезно, потому что перевес в огневой мощи находился на стороне противника и результат огневой дуэли в любом случае был бы не в их пользу.
В нескольких местах специально экипированные русские разведгруппы совершили поиск на немецкой стороне. Иногда они действовали под прикрытием действий снайпера, отвлекающей перестрелки, а иногда и просто по-тихому. Выкраденные ими офицеры спокойствия немецкому командованию не добавили, а вот советскому – совсем наоборот.
Немцы также пытались вести разведку, но получалось это у них как-то очень плохо, как по причине высокой технической оснащенности противника, так и по общей психологической неготовности к подобным действиям.
Отдельно стоит упомянуть о действиях полка «Бранденбург-800», чьи группы понесли большие потери еще в последнюю предвоенную ночь. Но несмотря на это, как только стемнело, попытки заброса диверсантов в советские тылы продолжились, что добавило работы ночным истребителям, военной контрразведке и органам НКВД. Все это уже происходило в рабочем режиме, и никак на боеспособность Красной Армии эти отчаянные попытки абвера не повлияли. Диверсионные группы «бранденбуржцев» большей частью были уничтожены или захвачены в плен в течение одного-двух часов после их десантирования с самолета…
Как бы то ни было, первая военная ночь закончилась. На смену ей вместе с зарей пришел еще один день той последней войны, которая должна была разом разрешить все проблемы этого мира.
23 июня 1941 года, 7:50. 30 километров южнее Бреста, окрестности станции Знаменка, штаб 3-й танковой дивизии вермахтаЭта война началась совсем не так, как это предполагал один из самых способных танковых командиров Третьего рейха, командир 3-й танковой дивизии генерал-лейтенант Вальтер Модель. Вместо стремительного прорыва вглубь вражеской территории, как это не раз было в Польше и во Франции, 3-я танковая дивизия увязла в приграничных боях за эти, насквозь пропитанные водой белорусские леса, не дававшие ни простора, ни возможности для маневра.
После бессонной ночи, проведенной в накрытом маскировочной сетью штабном автобусе, генерал был зол как тысяча чертей. Постоянные артиллерийские удары и воздушные налеты русских «швейных машинок», заливавших жидким огнем танковые и автомобильные колонны, не давали командиру дивизии, оказавшейся на острие главного удара, ни на минуту сомкнуть глаз.
Первоначально штаб дивизии расположился непосредственно на станции Знаменка – на русском берегу Западного Буга. Но несколько мощных артиллерийских и воздушных налетов на станцию и расположенные неподалеку переправы заставили Моделя сменить дислокацию штаба, переместившись еще южнее в только что отбитый у русских лесной массив – подальше от огрызающегося огнем дальнобойной артиллерии Брестского узла обороны большевиков. А «подарки» оттуда прилетали весомые, некоторые калибром до восьми дюймов. Очевидно, что большевики осознали важность Бреста как транспортного узла на пути к Минску и Москве и сильно его укрепили. Насколько было известно генералу Моделю, у вермахта не было никаких успехов, как в самом Бресте, так и севернее его.
Тут было гораздо спокойнее, чем на станции, только сильно донимали квакающие лягушки, которых штабные офицеры в шутку называли «Берлинской оперой», и тучи злых и жадных до немецкой крови лесных комаров. И если от комаров можно было избавиться натеревшись прекрасным гвоздичным маслом из Голландии, то с лягушками было гораздо сложнее. Не посылать же в лес немецких солдат с автоматами, чтобы те заставили замолчать настырных земноводных, во всю глотку распевающих свои рулады.
Кроме того, всю ночь в штаб дивизии поступали донесения о продолжающихся боевых столкновениях с небольшими группами большевистских разведчиков и диверсантов, которые, используя болотисто-лесистую местность, пытались мелкими группами проникнуть сквозь боевые порядки немецкой пехоты, вероятно с целью совершения диверсий, минирования дорог и нападений на германских военнослужащих.
Очевидно, что некоторым таким группам все же удавалось пробраться незамеченными за линию передовых постов, потому что в четыре часа утра на уже проверенной саперами грунтовой дороге взлетел на воздух грузовик со 105-миллиметровыми фугасными снарядами для 2-го дивизиона 75-го артиллерийского полка, входящего в состав дивизии.
Бабахнуло от души – генерал Модель узнал о диверсии безо всяких донесений. Когда ему доложили о причине взрыва, он рассвирепел и приказал взять в ближайшем русском селении заложников и немедленно их расстрелять. Когда же Моделю доложили, что взять заложников невозможно по причине отсутствия гражданского населения в приграничной зоне, он, немного помедлив, приказал удвоить бдительность и с наступлением светлого времени суток не выпускать на дороги автотранспорт до проверки их саперами.
Едва улеглась вся эта суета, как поступило донесение о том, что в ночное время группой неизвестных прямо из своей палатки похищен гауптман Вайс из состава 39-го самоходного батальона связи, а тело его денщика, убитого колюще-режущим оружием – скорее всего, ножом, – заминировано русской гранатой Ф-1. Кроме того, имели место ночные обстрелы стоянок бронированной и автомобильной техники зажигательными пулями из беспламенного и бесшумного оружия, в результате которых сгорели несколько танков с укрепленными на броне запасными канистрами с бензином и два десятка транспортных автомашин. Генерал Модель просто не знал, что те, кому было предназначено проникнуть в немецкий тыл, все туда проникли, а в стычки с немецкими постами и патрулями вступали специальные группы отвлечения, облегчающие выполнение основной задачи специалистам.
И все это не считая потерь в ходе боев предыдущего дня, а также ущерба от действий русской ночной авиации и шквальных, дьявольски точных артиллерийских налетов. В общем, мощь 3-й танковой дивизии неуклонно убывала, а первая военная ночь для ее командира оказалась бессонной. Не добавил хорошего настроения Моделю и разговор по радио на повышенных тонах с командующим 2-й танковой группой генерал-полковником Гейнцем Гудерианом. В отличие
