– Тогда Монтана, Айдахо или Вайоминг. Да-да, – кивнул утвердительно я, видя, что собеседник открывает рот, – именно так. Не хрен бежать отсюда, просто нужно осесть там, где потише, да и мы так будем рядом, на всякий случай. У меня, кстати, идейка появилась, вообще все зашибись будет.
– Говори.
– Купим кусок земли, раньше у меня там не было интересов, поэтому там недвижимости у нашей компании нет. Так вот, покупаем землю, там лес есть, правда парков и природоохранных зон полно, но справимся. Ты берешь себе… – я взял для поддержания интереса паузу, – для начала пару взводов, и этим будешь зарабатывать на жизнь.
– Ты что, хочешь, чтобы я тебе диверсантов готовил? – как-то даже остро отреагировал Судоплатов. Не нравится идея, думает, что я их буду использовать так, как его самого использовали всю его жизнь.
– Паш, а чем ты жить будешь? Вот только честно. Даже в другой стране. Воровать, что ли, пойдешь? – усмехнулся я, даже не пытаясь разубедить Судоплатова.
– Да как-то пока не думал, тут ты опять прав, – он даже как-то поник слегка, понимает, что это так.
– Паш, да я всегда прав, помнишь, я обещал тебе когда-нибудь открыть правду о себе? – мы сейчас были одни в моем кабинете, поэтому говорил я спокойно.
– И-и? – распахнул глаза главдиверсант.
– Думаю, время пришло. Паш, откуда я столько знаю и умею? Что, кстати, об этом думали там, в Кремле? Вот именно в таком ключе. Как я могу знать столько в моем возрасте? Мне в сорок первом всего восемнадцать было.
– Да чертовщину всякую предполагали. После всех твоих выкрутасов на фронте. Говорили многое, одно было хорошо заметно, ты наперед знал о событиях, иного объяснения твоей удаче не находили.
– Ну, достаточно близко. А сам какие выводы сделал? Ведь анализировал же?
– Ну, – чуть стушевался Судоплатов, даже непривычно его таким видеть, – был у нас перед войной один человечек. К самому его возили.
– Ну, ну! – подбодрил я.
– Он предсказывал многое, некоторые события сбылись с удивительной точностью. Вот я и подумал, может, ты такой же…
– Ты о Мессинге, что ли? – иронично спросил я.
– Да, как ты узнал? Ведь об этом…
– Вот, видишь, ты опять спрашиваешь, как, но не спрашиваешь – откуда?
– Не понимаю, – бывший генерал НКВД смотрел на меня и действительно не понимал. Да и трудно в здравом уме такое понять.
– Ну, Павел, тебе вроде не в голову пуля попала. Если я знаю такое, что происходило в полнейшей тайне, так откуда? – я просто слегка издевался над генералом, желая, чтобы он сам высказал истину.
– Да хватит уже, говори! – взорвался Судоплатов. О, таким я его тоже не видел. Глаза горят так, как будто на цель вышел, сейчас убивать станет.
– Паш, я родиться должен через тридцать лет, – просто сказал я.
Пауза, кажется, несколько затянулась. Я думал, что Павел просто в ступоре, но я плохо его знал. У него вдруг на лице возникло выражение, что стало понятно, в голове у диверсанта идет мощная работа.
– Блин, так это же все и объясняет! Ты – из будущего, так? – генерал аж за волосы схватился. – Но как такое возможно? Разве так бывает? – он засыпал меня вопросами.
– Не спрашивай, как. Сам не знаю, просто прими как факт. Как ты думаешь, смог бы обычный человек, твой современник, хреначить фрицев в тех местах, о которых и разведка-то у вас не знала? А мафию здесь, в Штатах, на ноль помножить? Развить за неполных десять лет такие производства и бизнес, что сравнялся уже с местными богатеями? Которых, правда, стало меньше, не без моего участия.
– Да-да-да! На войне я как-то не задумывался. Казалось, ты там, в тылу врага, поэтому и знаешь много о дислокации и передвижениях, да много чего отсеивалось. Но когда я к тебе обратился по Лос-Аламосу… Тогда я точно был впечатлен. Нет, не тем, сколько у тебя денег. А тем, как советский человек смог все это сделать? Ведь чего греха таить, в Союзе еще полно людей, что и писать-то не умеют, а ты только приехал, сразу такая деятельность.
– Вот-вот. Паш, я просто знаю многое наперед, потому как жил в другом времени. Читал книги, изучал историю. Я могу тебе в красках расписать «Утку» или «Монастырь», – при этих словах лицо главдиверсанта еще больше вытягивалось, а рот открывался. – Хочешь, расскажу, как у тебя сложилась судьба после войны? Точнее, после пятьдесят третьего?
– Почему именно пятьдесят третьего? – удивился Судоплатов.
– Верховный умрет пятого марта, пятьдесят третьего года. Точнее, умер там, в моей истории. Там и война шла по-другому. Я вот всего пару-тройку месяцев поучаствовал, а ход войны изменился очень сильно. Поэтому не факт, что дальше что-то пойдет так, как и в моей истории.
– И что было после смерти Сталина?
– Да звездец настал стране, вот что! – грубо ляпнул я. – К власти каким-то макаром пролез Кукурузник и давай мочить всех, кого попало. Сначала убрал Берию, да, наглухо убрал, не сам, конечно. Затем наступила очередь всех его людей, включая и тебя.
– Меня тоже шлепнул? И кто это – Кукурузник? – Паша смотрел на меня широко распахнутыми глазами и буквально впитывал информацию.
– Никитка ваш, клоун, бл… Нет, тебя просто закрыли, пятнашку на Владимирской зоне пробыл, от звонка до звонка. Приговор у тебя был… В общем, прочитал бы сам, охренел бы точно. Да и не ты один.
– Хрена себе, а за что?
– Да там какая-то мутная история была, с минированием Москвы, контакты предателя Берии с Гитлером о сдаче всех республик, чтобы войну закончить, ты ему во всем помогал, – видя неисчезающее обалдение на лице генерала, я закончил перечислять. – Да и нужен-то был лишь предлог. Кстати, тебя ведь и сейчас хотели убрать, может, это из-за моего вмешательства в историю?
– Понятно. Игорек, столько информации мне не удержать, нужно хоть немного отдохнуть и собрать мысли в кучу. Есть выпить?
– Конечно, тебе что?
– А что есть?
– Коньяк, виски, водка… да до хрена всего есть. Я-то почти не пью, бутылки нравятся, вот и собираю. А кто-то из моих прознал, вот и тащат отовсюду.
– Коньяк армянский?
– А тебе именно он нужен? – засмеялся я. – Соскучился, что ли?
– Да нет, без разницы. Просто так сказал. Привычка…
– Есть и армянский, и французский, последний, кстати, мне Энцо Феррари подарил, отличная штука. Дорогущий жуть, но комендаторе так выразил мне свое уважение.
– Не знаю, кто это, да и все равно. Давай, что ли, своего французского, а то крыша едет.
Разговор у нас был долгим. Оливия с женой Павла ушли спать, уложив детей, а мы все трындели. Я рассказывал много чего, Анатольевич лишь крякал от удивления и, кажется, даже зависти, но такой, легкой. В середине ночи разговор утих сам собой, по причине отсутствия одного из беседовавших. Павел так налег на коньяк Феррари, что вырубился,
