Потом, уже ближе к ночи, они сидели за столиком в маленьком кафе. Из окон видны были белокаменные стены и башни кремля, мечеть Кул-Шариф и падающая башня Сююмбике, которая отклонилась от вертикали почти на два метра.
В детстве, когда случалось оказываться близ знаменитой башни, Катя всегда ощущала холодок страха: что, если та возьмет и рухнет прямо на нее? Мама отмахивалась и говорила, что это старинная постройка: веками стояла и еще тысячу лет простоит; скорее уж, современных домов стоит опасаться – вот они точно могут рассыпаться.
– А я как-то туда поднимался, на самый верх, – проследив за ее взглядом, проговорил Артур. – Внутри лестница есть.
– Страшно было? Ты же высоты боишься.
– Чего на спор не сделаешь. – Муж сделал глоток из стоявшего перед ним бокала. Они пили прохладное белое вино. – Знаешь, сколько там ступенек?
Катя покачала головой.
– Сто восемьдесят семь.
Артур принялся рассказывать о своем восхождении. Катя слушала вполуха, рассеянно кивая с легкой улыбкой.
По одной из легенд, казанская повелительница Сююмбика после взятия Казани бросилась с башни, лишь бы не принадлежать русскому царю. Катя представила себя на месте гордой красавицы: вот она поднимается на почти шестидесятиметровую высоту, с болью и тоской в последний раз оглядывает раскинувшийся у ее ног город. Ветер рвет одежду, хватает призрачными руками за волосы, треплет подол платья. Земля так далеко, что ее будто бы и нет вовсе. Где-то там, внизу, копошатся люди, от которых она сбежала, чтобы устремиться в вечность…
Смогла бы она, Катя, сделать шаг в звенящую, прозрачную пустоту? Стать на миг вольной птицей, чтобы через мгновение разбиться о камни? Или предпочла бы жить, пусть даже и в плену?
– Котенок! – окликнул ее Артур. – Ты здесь?
– Я про Сююмбику подумала, – очнувшись от своих мыслей, виновато ответила Катя. – Каково ей было прыгать?
– Она не прыгала, ты что, не знаешь? – Артур протянул руку через стол и нежно коснулся ее пальцев. – На самом деле она прожила еще несколько лет после падения Казани. Иван Грозный ее даже замуж выдал за какого-то хана, и они друг друга люто ненавидели. А сына у нее вроде бы отобрали…
– В общем, доживала свои дни в полном аду. Может, лучше бы прыгнула, – вздохнула Катя.
Артур смотрел на жену, во взгляде его темных глаз читались беспокойство и недоумение.
– Извини, – поспешно проговорила она, – несу всякую чушь. Не обращай внимания.
«Может, просто боюсь ложиться спать: вдруг опять померещится».
Придя домой, Катя приняла успокоительные пилюли: по пути они купили разрекламированное средство, решив, что в домашней аптечке следует иметь что-то посильнее пустырника с валерьянкой. То ли лекарство отлично подействовало само по себе, то ли в сочетании с несколькими бокалами белого вина, но спала она всю ночь спокойно, не просыпаясь.
Утром Артур разбудил Катю поцелуем. Никакого сонного паралича, никаких видений.
– Ну, ты и расцвела, мать! – восхищенно протянула Маша, разглядывая Катю, когда они увиделись в понедельник на работе. – Нет, что ни говори, а жить надо только с любимым. Мужики и без того иногда козлы козлами, а если еще и тошнит от них – вообще труба!
Кате опять не к месту вспомнилась несчастная царица, которую обрекли жить с ненавистным, постылым мужем, лишили всего, что было ей дорого. Она отмахнулась от этих мыслей, удивляясь настойчивости, с которой давно умершая ханша стучалась в ее сознание.
– Маш, я никогда в жизни не была так счастлива, как в этот месяц, – с чувством сказала Катя.
– Слава богу, все наладилось, – ответила подруга.
Как вскоре стало ясно, она ошиблась.
Глава 8
– Я в душ, – сказала Катя, подходя к Артуру. – Ты тут еще долго?
Муж уже второй час сидел за компьютером: просматривал документы, шуршал бумагами, делал записи в толстом коричневом блокноте.
Они купили новый стол вместо того, который Катя отдала Дамиру. Артур говорил, что она правильно сделала, избавившись от прежнего: у «новичка» было больше полок, он был солиднее, и, по словам мужа, функциональнее. Хотя какие у стола могут быть особые функции? Главное, чтоб стоял ровно, удерживая на гладкой спине компьютер.
Работая, Артур обычно надевал очки в тонкой металлической оправе. Очки шли ему, но делали лицо немного другим. В очках он казался старше, отстраненнее, строже. Катя даже немного робела перед ним, как будто была ему не женой, а подчиненной.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал Артур, не отрывая взгляда от монитора.
Катя тоже посмотрела туда – графики, цифры, таблицы… Заметив, что она все еще стоит рядом, муж поднял голову и снял очки, сразу став ближе и понятнее.
– Не запирай дверь. Может, мне захочется зайти и потереть тебе спинку.
– Может? То есть ты еще сомневаешься? – притворно нахмурилась она, нагнулась и поцеловала его. Артур хотел ухватить ее за руку, но она ловко увернулась и направилась в сторону ванной. Обернувшись на пороге, увидела, что он снова уткнулся в свои документы.
Не запирая дверь, как и обещала, Катя разделась и забралась под душ. Несмотря на теплую погоду, воду она всегда включала горячую – ей нравилось, как обжигающие струйки покалывают кожу.
Катя топталась на месте, поворачиваясь под потоком воды, подставляя то один бок, то другой. Артур, ясное дело, к ней не присоединится. Когда он так погружен в работу, отвлечь его нереально: пока не закончит, не встанет из-за стола.
Ей нравились его трудоспособность и увлеченность делом. Иногда она даже завидовала мужу: сама работала просто потому, что так положено, ведь надо же где-то трудиться, уходить куда-то по утрам, зарабатывать на жизнь.
Собственно, могла бы и не ходить, и не зарабатывать. Недостатка в деньгах не было, Артур говорил, что, если хочет, она может бросить работу, но Катя не хотела. Привыкла быть занятой, не собиралась полностью зависеть от мужа, к тому же работа была необременительная, не слишком сложная. Можно было даже сказать, что она нравилась Кате, да к тому же за соседним столом в кабинете сидела Маша.
И все же временами становилось грустно от того, что по-настоящему любимого дела, которому мечтала бы посвятить жизнь, она так и не нашла.
Катя смыла с себя мыльную пену и повернула краны, выключая воду. Отодвинула шторку, осторожно выбралась из ванны, встала на коврик. Ванная была затянута паром, отделанные плиткой стены казались матовыми от влаги.
Закутавшись в полотенце, Катя подошла к зеркалу над раковиной и замерла. Поверх мутной влажной поверхности шла надпись: «Я о тебе позабочусь».
Получается, Артур все-таки заходил, пока она мылась? Странно, конечно, что она не слышала, как открылась дверь, не заметила, как он стоял и выводил эти слова.
Странные, кстати,
