За день до отъезда случилось непонятное происшествие. Самое странное за всю его жизнь. Вернее, не происшествие даже, а разговор.
Михаилу понадобилось в магазин, который находился, как говорили местные, в «Левой Выпи» – то есть с левой стороны от перрона. Дом Марии был на правой стороне, где стояли частные дома, – то была «Правая Выпь».
Михаил осторожно перебрался через рельсы (с детства боялся угодить в стрелку, которая могла зажать ногу) и оказался на дорожке, выложенной серыми бетонными плитами.
Тускло-желтых двухэтажек – коротких, всего по два подъезда в каждой, – было шесть: они ровно, как солдаты, выстроились друг за другом, по трое в каждой колонне. На плоских крышах торчали антенны, похожие на расчески с обломанными зубьями.
Как-то Михаил смотрел мрачный постапокалиптический фильм о людях, выживших на Земле после катастрофы. Этот фильм вполне могли бы снимать здесь, в Выпи. Атмосфера и обстановка как раз подходящие.
Магазин, куда направлялся Михаил, располагался на первом этаже одного из домов. Вывеска лаконично сообщала – «Продукты и хозтовары». В другом доме были почтовое отделение и аптека.
Неподалеку глаз радовало подобие детской площадки: турник, песочница, допотопные качели, кособокая вертушка-карусель. Несчастные дети, не повезло им родиться и расти в таком безрадостном месте!
Дальше, за домами, была полоса земли, отведенная под огороды: виднелись грядки и небольшие картофельные поля. Кое-где, вразнобой, торчали из земли бочки для воды, похожие на диковинные грибы, кривые скамейки и заваливающиеся набок сараюшки. А дальше начинался лес.
Дверь легко повернулась на петлях, и Михаил очутился в небольшом, почти квадратном, помещении. По правую руку была дверь, которая вела, очевидно, в подсобку. Впереди тянулись прилавки с продуктами – хлеб, консервы, макароны, крупы; слева на полках стояли банки с краской, баллончики освежителей воздуха, пестрые пластиковые бутылочки шампуней вперемешку с поллитровками уайт-спирита и керосина.
– Отпустить? – спросила продавщица.
– Кого отпустить? – не понял Михаил, но тут же сообразил, что она имеет в виду.
Приобретя все, что ему было нужно, Михаил с пакетом в руках вышел из магазина и тут увидел ее. Женщина стояла прямо перед ним, и он едва не сшиб ее с ног.
На вид женщине было лет пятьдесят с небольшим. Волосы аккуратно спрятаны под косынку, лицо узкое, худощавое, глаза смотрят требовательно и строго, как у преподавательницы на экзамене. Прежде они не встречались: на похоронах и поминках ее не было.
– Здравствуйте! – растерявшись от неожиданности, сказал Михаил и хотел пройти мимо, как женщина тронула его за руку:
– Пойдемте, Миша. Нам нужно поговорить. – И пошла в сторону одного из домов.
Михаил застыл на месте, не понимая, что происходит. Поведение незнакомки было, мягко говоря, необычным. Женщина обернулась и нетерпеливо проговорила:
– Что же вы стоите? Пойдемте! Мне нужно рассказать вам кое-что важное. Это касается вашей сестры и племянника. Не на улице же обсуждать!
Женщина выжидательно смотрела на него, и Михаил, пожав плечами, послушно двинулся за ней.
Они зашли в одну из двухэтажек, крайнюю с правой стороны, поднялись на второй этаж. На лестничной площадке, куда выходили четыре двери, вкусно пахло свежей выпечкой, и Михаил понял, что голоден.
Женщина повозилась с замком и отворила дверь.
– Входите, не робейте, – пригласила она и зашла в квартиру.
Михаил поколебался и шагнул следом.
Тесная прихожая казалась просторнее, оттого что каждый сантиметр пространства использовали с толком. На полу лежал симпатичный полосатый коврик. Михаил снял обувь, стараясь не сходить с коврика, чтобы не запачкать вымытые до блеска полы. Хозяйка одобрительно поглядела на гостя – видимо, оценила его усилия по поддержанию чистоты и порядка.
В квартире были две комнаты – такие же идеально прибранные и скромно, но с большим вкусом обставленные и украшенные. Оконные стекла сверкали, как свежевымытые. По-видимому, хозяйка жила одна: никаких следов присутствия мужа, детей или внуков заметно не было.
– Вы не против, если мы на кухне поговорим? Я пирогов напекла. Чаю попьем.
Поведение женщины изменилось: решительность и напор исчезли, теперь она выглядела неуверенной, в голосе зазвучали просительные нотки. Казалось, она сама не понимает, зачем пригласила чужака в дом, и сейчас сожалеет о своем поступке.
– Простите, как вас зовут? – спросил Михаил.
– Нина Павловна.
– Меня вы, видимо, знаете.
Нина Павловна слабо улыбнулась.
Кухня была под стать всей квартире. Михаил присел на стул возле окна. На столе стояли два пирога, прикрытые белейшими вафельными полотенцами.
Михаил ждал, когда Нина Павловна начнет разговор, но женщина не спешила. Вынула из навесного шкафчика чашки, достала молоко, нарезала прозрачными ломтиками лимон. Сбоку раздался пронзительный свист, Михаил так и подскочил на месте.
– Чайник вскипел, – пояснила Нина Павловна. Выключила газ и налила им обоим чаю. – Пироги у меня с капустой и с яблоками – любите?
– Люблю, спасибо.
– Я здесь начальником почты работаю. Точнее сказать, едина в трех лицах: и начальник, и оператор, и почтальон. Сегодня у меня выходной. Выходила в магазин, смотрю – вы туда же зашли. Думаю, подожду. – Нина Павловна произнесла эту фразу так, словно она что-то объясняла.
Михаил ждал продолжения: он все еще не мог понять, что делает в этой чистенькой квартирке.
– Я все думала: говорить с вами или нет. И вмешиваться не хочу, и молчать совесть не велит. Решила так: сама встречи искать не стану, но если случайно увижу – значит, так тому и быть. Вот, увидела.
– Извините, но я так и не понял, в чем, собственно, дело.
– Вы ешьте. – Нина Павловна разгладила белоснежную скатерть, смахнула с нее несуществующие крошки. – Мне просто с мыслями надо собраться. Вроде и подготовилась, надумала, что сказать, а как-то непросто оказалось.
Чай был ароматный и крепкий, а такой вкусной выпечки Михаил отродясь не пробовал. Не отдать должное кулинарному таланту Нины Павловны было невозможно.
– Вам бы бизнес открыть – на «ура» пошли бы ваши пироги.
– Скажете тоже, – улыбнулась она.
– Да я серьезно.
– Вы ведь хотите взять этого ребенка… Машиного сына? – вдруг спросила она.
– Да, – коротко ответил Михаил.
– Понимаете, Алик – друг моего племянника Ильи. Быстро все рассказать не получится, нужно, чтобы вы поняли…
– Ничего, я не тороплюсь, – успокоил женщину Михаил. Все дела были сделаны, осталось только вещи собрать, но это недолго. – Времени – вагон. Рассказывайте.
Нина Павловна бросила на него быстрый вопрошающий взгляд, как будто хотела убедиться, что он не шутит, не издевается.
– Раньше жизнь в нашем поселке не такая была, как сейчас. Кипела, бурлила. Кто-то работал на железной дороге, кто-то – в колхозе. И поликлиника была, и школа-восьмилетка. Сама я много лет в школьной библиотеке работала да еще уроки труда вела у девочек.
В девяностые, по словам Нины Павловны, все потихоньку стало приходить в упадок,
