Сейчас-то, конечно, про драконьи богатства и самого Дракона никто всерьез не думал. Все, кто в последние годы ходил в пещеру и не вернулся, просто заблудились и не смогли найти обратной дороги. Мифический змей тут ни при чем.
Недалеко от входа в пещеру есть озеро – поселковые называют его Чертовым. Оно безмолвное, ледяное и черное, потому что в его глади никогда не отражался солнечный свет. Пить воду из озера ни в коем случае нельзя. Елена Павловна рассказывала, что в ней есть минеральные примеси, про которые науке еще не известно, а люди говорили, что вода в озере мертвая, заколдованная: сделаешь глоток – и умрешь.
Или, еще хуже, себя потеряешь.
Что в точности означает «потерять себя», Илья не знал, но звучало жутко.
Чертово озеро невероятно глубокое. Исследователи как-то решили добраться до самого дна, измерить глубину – тут и произошло несчастье. Молодой парень погиб: нырнул, а на поверхность подняться уже не сумел.
В газетах писали, его занесло сильным подводным течением, ударило о камни, вот он и не выбрался, и тела не нашли – веревка, которой парень был обвязан, оборвалась. А поселковые перешептывались, что не в течении дело: нечего было соваться в озеро – оно потому и Чертово, что нечистый на дне обитает.
В пещеру ходить тоже нельзя: все местные это знали. Во-первых, можно потеряться, а во-вторых, от гиблых мест, где столько народу умерло, стоит держаться подальше.
Из всех троих только Илья однажды побывал в Драконовой пещере. Ну, как побывал: они с отцом просто приблизились к ней, прошли вглубь на три-четыре десятка метров, так, чтобы вход постоянно видеть, да и вышли обратно.
– Я тебя привел, чтобы ты посмотрел на пещеру и больше тебя сюда не тянуло, – объяснил тогда папа. – Думать не смей соваться внутрь!
Илюша дал честное слово, что не будет. О том, что сейчас он нарушает свое обещание, старался не думать. Оставалось успокаивать себя тем, что у них важная цель – научная, экспериментальная.
Друзья прихватили с собой бутылку, чтобы набрать в нее воды из озера, а после проверить, на самом ли деле она мертвая. Илюша рассудил: если мертвой водой полить растение, то оно должно погибнуть, так? Они польют один из маминых цветов в саду и посмотрят, засохнет или нет.
Ребята шли, и с каждым шагом гора надвигалась на них, наваливалась на сердце каменной тяжестью. Ветер стих. Казалось, он замер где-то высоко, в верхушках безмолвных деревьев, и наблюдает за ними, подобно мыслящему существу.
Когда перед мальчиками открылся вход в пещеру, у них захватило дух. Это была огромная черная дыра, напоминающая пасть хищного животного. Они так и застыли перед высоченной каменной аркой. Даже Илья, хотя видел пещеру уже во второй раз.
– Вот это да! – прошептал Алик. – Вот так громадина!
То, что пещера близко, ребята почувствовали раньше, еще не видя ее. Чем ближе они подходили, тем холоднее становилось. Здесь, возле пещеры, жара и вовсе отступила: из непроглядно-черной дыры в боку Спящего Дракона тянуло ледяной, могильной стужей.
Пахло здесь неприятно: сыростью и еще чем-то. Густой, душный запах так и лез в нос. Внутрь пещеры вел длинный черный коридор, рассмотреть что-то впереди себя было невозможно.
Мальчики стояли возле самого входа, стиснув в руках фонарики. Алик нажал на кнопку. Яркий острый луч заплясал у их ног, храбро вспарывая тьму, облизывая горячим языком стены.
«А вдруг наши фонарики сломаются и свет погаснет? Что тогда? Мы ведь даже не поймем, с какой стороны искать выход!» – подумал Илюша.
Оказавшись наконец около пещеры, он ощущал странную робость и – хотя ни за что не признался бы в этом остальным – нежелание идти дальше. Руки покрылись «гусиной кожей», и дело было не только в том, что из пещеры веяло холодом.
Ему вдруг показалось, что в темной сырой глубине их поджидает нечто зловещее; что, зайдя внутрь, они окажутся в ловушке, в пасти древнего безжалостного чудовища, которое ни за что не выпустит их обратно живыми.
«А если те, кто не вернулся, до сих пор блуждают там, в темноте? – думал Илья. Страх ледяной змейкой полз между лопаток. – Они отвыкли от дневного света, ослепли и сошли с ума и теперь ненавидят всех, кто может видеть солнце! Что, если они хотят утащить нас за собой, и потом…»
– Пошли, что ли? Чего испугались? – оглянулся на друзей Санёк, который шел чуть впереди.
Конечно, он прав: чего бояться? Пещера – это всего лишь пещера, даже если и огромная. Никого там нет. Да и потом, они же все вместе.
Илюша и Алик догнали друга и, плечом к плечу, двинулись внутрь пещеры. Вскоре их маленькие фигурки растворились в ледяном чернильном мраке.
Глава 7
– Случилось это в августе. Я в отпуске была, на море, вернулась – а тут такое!.. Весь поселок гудит, – сказала Нина Павловна.
– Что с ними случилось? – спросил Михаил.
– Студенты и разные там, как сейчас говорят, экстремалы время от времени забирались в пещеру. Иногда и пропадали, не могли дороги найти. Нормальный-то человек в пещеру ни за что не полезет. Исследователи не в счет, у них работа такая, – словно не слыша, проговорила Нина Павловна. – А дети… они и есть дети, им любопытно… Не знаю, как так вышло, только Алик в это озеро свалился.
Михаил нахмурился. Об этом происшествии сестра ему не говорила.
– Ни Илюша, ни Саня никогда не рассказывали, что там произошло. Я много раз пыталась расспросить Илюшу, но он всегда отвечал одно и то же: не помню. Вдвоем они вытащили Алика из воды, выволокли из пещеры, кое-как добрались до дому. Алик был без сознания. Несколько дней в областной больнице пролежал, не приходя в себя. Маша от сына ни на минуту не отходила. А потом он очнулся.
Нина Павловна произнесла это таким тоном, что сомнений быть не могло: она сожалеет, что так вышло.
– Мальчик был совершенно здоров, хорошо ел, отлично учился, был бодр, весел и ловок. Все шло, как прежде, – сказала она, – за одним лишь маленьким исключением: это был не Алик.
– В каком смысле – не Алик? – Михаил попытался усмехнуться.
– В прямом. Сначала, когда Маша сказала об этом Тане, а та – мне, мы обе решили, что у нее, прошу прощения, от переживаний крыша поехала.
– А что она рассказывала? – Ему сестра не обмолвилась ни словом. Но удивляться тут нечему – они ведь практически не общались.
– Много чего. Мария-то ваша была не из пугливых. Как говорится, палец в рот не клади: прямолинейная, шумная, языкастая. Любого могла на место поставить. Ее у нас даже некоторые БМП звали – боевая машина
