теряют работу. С трудом сдерживая гнев, он сказал, что подобную халатность он терпит в последний раз. На том конце провода ему невозмутимо ответили, что «ждать осталось недолго», поскольку «Галимов вскоре получит повышение».
Глаза слипались, Шипова начало клонить в сон, и он снова поставил на огонь кофейник. Когда кофе был готов, он принялся изучать досье на подозреваемых.
24
Денис не помнил, как наступило утро. Когда он пришел в себя, уже светало, и, как ни странно, рассвет принес ему заметное облегчение. Несмотря на утреннюю прохладу, в машине стояла невыносимая духота, так как он закрыл все окна. У него начался жар, все тело пронизывали судороги, да и боль в сломанной руке сводила с ума. Пока он улепетывал от волков на карачках, неумело наложенная шина развязалась и теперь бесполезно болталась. Правда, сейчас его тревожило нечто другое – Денису срочно требовалось облегчиться, потому что терпеть он больше не мог.
Мужчина заворочался на сиденье, стараясь не задеть больную руку. Когда ему удалось нормально сесть, он выглянул в окно. Все тихо, он был один (не считая, конечно, мертвого Сереги и парочки тварей, которых он уложил ночью). Сквозь полубессознательное состояние он слышал, как выли и грызлись волки, но потом все стихло. Днем они не рискнут на него напасть, так что сейчас он немного придет в себя, а затем предпримет еще одну попытку выбраться отсюда.
Здоровой рукой он вытащил пистолет и, мгновение помедлив, открыл дверь. Лицо сразу обдало прохладным лесным воздухом, свежим и чистым. Картину, правда, портила туша мертвого волка, чья мохнатая морда слепо скалилась в небо. Ну что ж, если Денису доведется выжить, он повесит шкуру этой твари на стене и будет любоваться ею вечерами.
Ужасно хотелось пить, и перед тем, как облегчиться, в его мыслях промелькнула совершенно сумасшедшая мысль – зачем так бездарно терять драгоценную влагу?! Тем более чувство жажды вскоре превратится в настоящую пытку. Внутренняя борьба длилась недолго, и эмоции взяли вверх над холодным расчетом.
Очень неплохо, старина. Еще вчера ты вкушал вареных лангустов и запивал их «Грольдшем», а сегодня собираешься пить свою мочу?! Ха!
Освободив мочевой пузырь, он некоторое время неподвижно стоял, облокотившись на капот и наслаждаясь воздухом. Легкие активно заработали, вентилируя кислород, словно давно не работавшие лопасти вентилятора. Его взор упал на поблескивающую росой траву в солнечных лучах, и он взбодрился. Припадая на раненую ногу, он доковылял до ближайшего куста и, встав на четвереньки, стал с жадностью обсасывать узкие жесткие листья. Роса была холодной и показалась Денису такой восхитительно вкусной, но ее было так мало!
Слегка утолив жажду, он посмотрел на «БМВ» и содрогнулся. Кроваво-красный, он напоминал ему гротескный, неуклюже сколоченный гроб. Денис снова почувствовал слабость в ногах, в висках зашумело. Он вспомнил о лежащем в багажнике «дипломате» с деньгами, и это его немного приободрило. Он дополз до машины и не без труда достал «дипломат», после чего втиснулся в салон. С деньгами он будет чувствовать себя уверенней.
Спертый запах в машине чуть не лишил его сознания. Нет, идти в таком виде он не сможет. Денис мрачно, без какого-либо сочувствия оглядел труп Сереги, и его взгляд остановился на обглоданной лодыжке напарника. Кажется, когда он стрелял, одна из пуль попала ему в ногу. Уже без всякого страха посмотрел в лицо напарника, покрытое черной коркой засохшей крови.
Денис вздрогнул. Вдалеке послышался гул, и вскоре он увидел, как на лесной дороге появился автомобиль.
25
Ярик и Рута замерли, в горле каждого застрял крик. Затем тишину разорвал вопль Руты. Отшатнувшись, она покачнулась и чуть не упала. Лицо стало белее бумаги, она обхватила виски руками, словно испытывала сильную мигрень. Ярик стоял как вкопанный. Невидящим взглядом он смотрел на то, что открылось его взору, мысленно уговаривая держать себя в руках и, не дай Бог, не свалиться в обморок.
В «пятерке» находилось двое. Митрич и Ласка (или Валя). Митрич лежал, неестественно вытянув перед собой руки, пальцы пожелтели и скрючились, как лапы грифа. Лицо его было страшным. Глаза словно за одну ночь стали в два раза больше, они выпучились, словно через него пропустили тысячу вольт на электрическом стуле. Рот раскрыт так широко, будто Митрич собирался одним махом проглотить огромную пиццу. Губы и подбородок в засохшей пене и рвоте. Ярик прислонил палец к шее Митрича. Мгновение ему казалось, что он ничего не чувствует, как вдруг в подушечку пальца настойчиво стукнуло: тук-тук! Спустя пару секунд снова: тук-тук! Так, пульс есть.
На переднем сиденье расположилась Ласка, и Ярику не нужно было много времени, чтобы понять, что щупать ее пульс не имеет смысла. Голова девушки запрокинута, на горле зияла огромная рана. В глазах застыло выражение смертельного ужаса. Переднее сиденье, дверь, окна – все забрызгано кровью. Взгляд Ярика метнулся к прикованной руке Ласки, и он содрогнулся – вся кожа с запястье была содрана. Глядя на искаженное лицо брата, Ярик обратил внимание на опасную бритву и смятый комок фольги на полу автомобиля. Его рука машинально потянулась к карману. Пусто. Нет, там было достаточно барахла, но двух шариков, в которых находилась наркота Митрича, не было. Значит, когда вчера вечером он трепался на берегу с Геной, Митрич каким-то образом умудрился вытащить из его куртки свои проклятые шарики. Потом, нанюхавшись этой дряни, он перерезал горло Ласке, единственному человеку, который мог бы вывести их отсюда.
Он выволок бессознательное тело брата наружу и уложил на траву. Подошла Рута. Она уже пришла в себя, но ее лицо все еще было бледным.
– Оставь его мне, – услышал ее голос Ярик. – Я уже имела с подобным дело. – Рута присела над телом Митрича.
– Он будет жить? – как-то вяло спросил Ярик, решив про себя, что это, в общем-то, его уже не интересует. Для него Митрич умер еще вчера.
Рута неопределенно пожала плечами, что могло трактоваться как угодно.
– Почему в таком случае мы не слышали криков? – спросил Ярик, обращаясь скорее к себе.
– Потому что она не могла кричать. Он перерезал ей глотку, и ей оставалось только хрипеть.
Вздохнув, Ярик направился к телу Ласки. Стараясь не смотреть на рану, он снял с нее наручники. Затем вытащил труп из машины и положил его в нескольких метрах от Митрича. Со стороны могло показаться, что произошла страшная авария, в которой трагически погибли двое влюбленных. Странно, но сейчас он чувствовал к ней только жалость.
Ярик отряхнул ладони и задумался. Что делать с трупом? Закопать? Но у них нет лопаты, да и с его рукой это сделать невозможно. Везти труп с собой? Но они и так в дерьме по самые уши, не хватало еще возить с собой в багажнике мертвое тело.
Пока он раздумывал, Рута приводила в порядок Митрича. Она вытерла его лицо, еще раз прослушала пульс, затем открыла багажник и достала оттуда аптечку. Долгое время она изучала ее содержимое, после чего достала какие-то ампулы и наполнила жидкостью шприц. Ей пришлось потратить достаточно много времени, чтобы найти у Митрича нормальную вену – исколотые, уродливо-желтые вздутия на руках для этого не подходили. Наконец она сделала укол в шею и принялась осматривать его рану. Повязка снова была красная, значит, ночью рана опять открылась. Рута разбинтовала поврежденное место и нахмурилась. Края раны покраснели и опухли, словно обожженные. Плохой признак.
Тем временем Ярик достал из багажника старый грязный мешок. Взвалив на плечи мертвое тело Ласки, он поплелся к берегу. «Прости меня, Ласка, – думал он. – Хотя ты и не плакала бы над моей смертью, прости».
Вернулся он примерно через полчаса, мокрый и измученный. Рута наложила Митричу новую повязку и поднялась на ноги. Взглянула на Ярика.
– Пришлось утопить ее в реке, – устало сказал Ярик. Он вытер лоб, оставив на нем грязную полосу. – Надо ехать. Что с ним?
– Должен прийти в себя. Но если сегодня он не попадет к врачу, то скоро последует за Лаской, – проговорила она. – Похоже, у него началось заражение.
– Рута, о каких врачах ты говоришь? – кисло поинтересовался Ярик.
