63
Рута пробежала несколько метров, окликая Митрича. Никакого результата. Либо он уже успел уйти так далеко, что ее крики не доходят до него, либо… либо Дина обманула ее, указав неправильную дорогу.
«Нет, с какой стати она стала бы врать?» – попыталась возразить себе девушка, но возражения выглядели неубедительно.
– Митри-и-и-ич! – закричала Рута.
«А может, он никуда и не уходил?» – неожиданно пришло ей в голову. Она застыла в растерянности, не зная, как поступить дальше. Она не могла себе объяснить, почему так стремится догнать Митрича, тем более не знала, о чем говорить с человеком, к которому до некоторых пор она испытывала исключительно неприязненные чувства. Но в то же время она не могла не признать, что за последние дни Митрич разительно изменился и она даже привязалась к нему. Покричав еще немного, девушка сбавила темп и теперь просто шла по заросшей тропе, рассеянно поглядывая по сторонам. Ей тоже нужно выбираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Между тем дорога становилась непроходимой, заросшие травой колеи все глубже, и Рута удивилась, как «Москвич» Дины мог ехать по этим колдобинам.
«Пожалуй, нужно поворачивать назад», – решила Рута. Она уже собралась развернуться, как увидела что-то, сразу приковавшее ее внимание. Это что-то мигом заставило Руту забыть о Митриче, Ярике и о всем остальном на свете. Девушка подошла ближе, не веря глазам, уставилась на огромную сосну, лежащую аккурат посреди тропинки. На один из сучков приземлилась невиданной красоты бабочка с нежно-голубыми крылышками.
«Оно упало совсем недавно», – успокаивала себя Рута, но растущий мох и трава, опутавшая местами ствол дерева, говорили о другом. Сосна лежит здесь давно, может, не один год.
Девушка попятилась, словно лежащее дерево могло напасть на нее, затем повернулась и быстрым шагом направилась назад.
Дина, «Москвич», Макеевка – пронеслось в мозгу у Руты. Несколько дней назад Дина ездила в поселок. Каким образом она добралась туда? Объехать сосну невозможно – вокруг непроходимая чаща и ямы.
«А ездила ли она вообще куда-то?» – подумала девушка, и от этой мысли ей стало не по себе.
«Какой поселок? – снова прошептал внутренний голос. – Кругом непроходимый лес, милочка…»
Руте стало страшно.
Она вернулась к дому – маленький, выкрашенный в этот странный для дома оранжевый цвет (не иначе, окраску выбирал Олег!), он уже начал вызывать у Руты почти панический страх.
Дверь была открыта, девушка прошла на кухню. Там царил беспорядок, на полу растеклась лужа черничного компота, под ногами хрустели осколки разбитой посуды, стол сдвинут куда-то в угол. Что здесь произошло?
Девушка в раздумье вышла из кухни и остановилась у комнаты, где они с Яриком проводили ночь. Она протянула руку, чтобы открыть дверь, но тут же отдернула ее, будто увидела перед собой змею. Звуки, доносящиеся оттуда, заставили ее покраснеть. Она торопливо сбежала по ступенькам вниз, но в ушах все еще стоял скрип кровати и томные вздохи, указывающие на то, чем занимаются люди, вздыхавшие подобным образом.
Значит, дело дошло до постели. Молодец Ярик, ничего не скажешь. Время даром не теряет. Ненависть и горечь застилали глаза девушки, и ей стоило огромного труда, чтобы сохранить способность здраво мыслить. Немного успокоившись, она решила пойти в обратном направлении, туда, где они оставили «пятерку». У нее все еще была слабая надежда, что ей удастся найти Митрича.
Однако она никого не нашла. Ни Митрича, ни кого-либо другого. В лесу было тихо и спокойно. Как в сказке. Отчаявшись, Рута присела на покрытый мхом огромный валун и заплакала. Она чувствовала голод, ведь с самого утра она так ничего не поела. Девушка вспомнила, что в доме остался ее паспорт и кое-какие вещи.
Как ей ни хотелось, а возвращаться нужно.
– Паспорт? – На лице Дины отразилось неподдельное изумление. Рута с отвращением смотрела на размазанную по ее губам помаду и всклокоченные волосы.
– Да, – проговорила она, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в лицо этой ненавистной женщины. Девушка была в отчаянии – она обшарила всю комнату, но документы как в воду канули.
Неожиданно Дина ахнула и рассмеялась:
– О, прости, Рута. Я совсем забыла – твой паспорт в комнате моей мамы.
– Как? – изумилась девушка. – Дина, зачем ты это сделала?!
Дина погрозила ей пальцем:
– Бабуля очень нервничала из-за вас. Мне пришлось успокоить ее и показать ваши документы, чтобы убедить, что с моими квартирантами все в порядке.
– Ну… так принеси мне паспорт, – сказала Рута, чувствуя, как предательски задрожал голос.
Дина перестала улыбаться.
– Знаешь что, подруга. – Из голоса моментально исчезли вежливые нотки. – Я тебе не служанка. Если тебе нужно, пойди и сама возьми его.
– А где Ярик? – без особой надежды увидеть парня спросила Рута.
– Ушел на пруд, – уже не глядя на нее, ответила Дина. – Паспорт лежит на столике при входе.
Рута бросила на нее взгляд, преисполненный презрения, и стала подниматься по ступенькам. Бабуля… Видимо, судьба не слишком благосклонна к Руте, раз настаивает на еще одной встрече со старой фурией.
– И кстати! – крикнула ей вслед Дина. – Ярик оставил тебе записку. Она на комоде…
Записку? Что он мог написать ей после всего, что произошло? Рута терялась в догадках. Прежде чем войти в зловонную комнату Бабули, девушка зашла в комнату, где до недавних пор обитал Митрич. Там она немного постояла, потом ей в голову пришла какая-то мысль, она подошла к столу и взяла опасную бритву, которую оставил Митрич. И после этого вошла в комнату к Бабуле.
64
Впервые Шипов чувствовал растерянность. Так, наверное, чувствует себя слепой, когда неожиданно оказывается в незнакомом месте без сопровождающих. Он не винил в случившемся Таракана, то бишь Дрязгова, хотя тот был приличным гадом, но он до конца не мог осознать, что им пренебрегли, его убрали в сторону, отодвинули, как мешавший проходу старый стул.
«…проявленной в ряде случаев некомпетентности…» – вспомнил он, и его передернуло. Эта фраза звучала звонко и хлестко, как увесистая затрещина, и Шипов снова и снова прокручивал в мозгу текст письма. Ладно, мы еще поглядим, кто кого…
Ближе к вечеру он купил фруктов, пару упаковок сока и направил машину в больницу. Он пробыл с Геной почти час. Поначалу замкнувшийся и хмурый мальчик в конце концов растаял, но, как ни бился с ним Шипов, разговорить Гену на тему обстоятельств таинственной пропажи его отца и брата в лесу ему снова не удалось. Только при одном упоминании о тех событиях Гена снова замыкался, он погружался в напряженное молчание, взгляд его тускнел, словно кто-то невидимый отсоединял от него клеммы питания.
«Ты стареешь, Андрюха, – думал Шипов, покидая больницу. – Не можешь вытянуть слово из семилетнего мальчишки…»
По словам врача, на следующей неделе Гену можно выписывать. Вот только куда он поедет, к кому? Шипов навел справки – мать у паренька умерла уже давно, других родственников нет. В один вечер парень стал сиротой, и Шипова очень интересовало, что явилось тому причиной. Размышляя о мальчике, он не заметил, как снова подъехал к Управлению, и криво улыбнулся. Это было уже не в первый раз, когда он, возвращаясь откуда-либо, непроизвольно сворачивал к месту своей работы.
В дежурке сидел угрюмый Демидов.
– Привет, – бросил ему Шипов. – Какие новости?
Он внимательно выслушал отчет и кивнул на большой конверт в руках милиционера:
