Я откладываю вилку и сверлю маму недоверчивым взглядом. Из сотен тысяч слов, которые она могла произнести, меньше всего я ждала именно этих.
«Девочки, я решила на месяц уйти в поход по горному Непалу» - нормально. «Девочки, я покрашу волосы в красный цвет» - ну ладно. «Девочки, я сажусь на строгую безуглеводную диету» - грустно, но переживем. Но не такое. Не «Девочки, я в положении». Моя мама родила нас давным-давно, поезд ушел, жизнь продолжается. Мы уже выросли и вот-вот разъедемся. Она взрослый и ответственный человек. У женщин ее возраста не бывает незапланированной беременности. Это вообще прерогатива моих ровесниц!
Или она не была незапланированной? Или они так и задумали? Или…
— Стоп, — произношу я, — Рождество - это декабрь, так? То есть вы уже три месяца в курсе, да?
— Ну, не три, конечно, — примирительным тоном начинает мама. Ее большие темные глаза кажутся еще больше.
Значит, беременность все-таки незапланированная. От этой мысли на меня накатывает волна отвращения, потому что я только что начала размышлять о подробностях половой жизни собственных родителей, а этого не надо делать ни при каких обстоятельствах.
— Я не понимаю, — Клавдия побледнела и говорит быстро и отрывисто, как будто чихает. — Чего вы сейчас от нас хотите?
— Девочки, — размеренно произносит папа, — мы согласны, что к этому нужно привыкнуть. Нам тоже было не слишком просто. Но маме сейчас очень нужна ваша поддержка.
— Я не понимаю, — повторяет Клавдия. — У вас уже есть дети.
— Согласна, это неожиданная новость, — продолжает мама. — Но этого хочу я, и этого хочет ваш папа. Наверно, лучше всего нам сейчас разойтись, чтобы вы могли все обдумать в тишине и покое.
Я начинаю хихикать. Не специально. Мне не смешно. Я не испытываю ничего похожего на радость или веселье. Просто чувство, охватившее меня, не знает, как правильно выйти из моего организма.
— Простите, — выдыхаю я, прикрывая рот рукой. — Это не смешно. Я просто… не могу…
Клавдия смотрит на меня так, как будто я сошла с ума. Папа, похоже, сердится, но не знает, что делать. И только мама глядит на меня спокойными, понимающими глазами. Но мне не нужно от нее ни спокойствия, ни понимания. Они сейчас совершенно ни к чему. Смех все еще сдавливает мне грудь, я вскакиваю и выбегаю из комнаты.
***
Ночью моя бессонница возвращается с новой силой. В четыре часа утра я сбрасываю одеяло, крадусь в кухню, беру пачку печенья и ухожу к Полу и Джек. Как я и надеялась, они не заперли вход в подвал. Так что я захожу внутрь, ложусь на диван в игровой, съедаю половинку печенья и засыпаю с оберткой в руке. Просыпаюсь я от голоса Джек:
— Черта с два я буду ее будить!
Я сонно поднимаю голову: Пол и Джек стоят у изножья дивана и рассматривают меня, как будто я - бродячий енот, который прогрыз дырку в стене и забрался к ним в дом.
— Двери запирать надо, — бормочу я. — Или сигнализацию поставьте. Будь я грабителем, тут бы уже фиг чего осталось.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает Джек.
— От родителей сбежала, — отвечаю я. — Ай!
Джек безжалостно пихает меня в бок, чтобы я уступила ей немножко места на диванной подушке.
— Ладно, — Джек поворачивается к Полу. — Как я уже сказала, если ты не хочешь ехать, не надо было брать билет!
— Я не говорил, что не хочу. Я просто сказал, что это не мой жанр.
Похоже, до того, как обнаружить мое вторжение, они спорили о предстоящей поездке в Нэшвилл. Несколько месяцев назад Тони предложил всей команде «Несчастливых семей» смотаться туда на денек, чисто для развлечения. В июле там играет его любимая группа, Chvrches, так что несколько человек - и Пол тоже - купили билеты.
Джек наседает на Пола:
— Да-да, твой жанр - это задохлики с гитарами, которые непременно поют фальцетом.
Пол не отвечает: либо слишком устал, либо хорошо держит себя в руках. Когда тишина начинает давить на уши, я выпаливаю:
— Моя мама беременна!
Пол пошатывается и сползает с кресла на пол.
— Ч-что?! — выплевывает Джек.
— Вчера вечером она решила нам с Клавдией рассказать.
У меня в горле бушует поток слов, которому не терпится вырваться наружу. Кажется, если я не замолчу сейчас, я не остановлюсь уже никогда.
— Оказывается, треть срока уже прошла, и тут она внезапно подумала, что надо нам сообщить. И я… я даже представить себе не могу. Это слишком странно. Я все жду, когда она уже скажет нам, что это какой-то изощренный розыгрыш, и, честно, не знаю, на что я буду злиться сильнее: на то, что она так жестоко шутит, или просто на то, что она забеременела!
— Ни хрена себе… — выдыхает Пол.
— Они специально? — спрашивает Джек.
— Я стараюсь об этом не думать, но нет. Похоже, это было незапланированно.
— Зачем им еще один ребенок? — продолжает Джек. — Они только-только вырастили вас с Клавдией! Сколько твоей маме, за сорок? Разве рожать так поздно не опасно для жизни?
— Не знаю. Наверно.
Я замечаю, что Пол смотрит на сестру с укором. Он видит, что я это заметила, и произносит:
— Черт, это жесть.
— Это просто какая-то хрень, — отвечаю я. — Не знаю даже, откуда они собираются брать деньги. Мы не то чтобы купаемся в роскоши.
Я хмурюсь. Серьезно, откуда они достанут деньги? Сколько подробностей можно было бы узнать, если бы я не распсиховалась и выслушала бы их до конца?
У меня звонит телефон. Пока я тянусь за ним, в голову приходит шальная мысль: «А вдруг это Фом?» Размечталась. Номер мамин. Я отключаю звук.
— Пора домой. Простите, что ворвалась!
— Тьфу на тебя! — отвечает Пол. — Ты поспала на нашем диване и хочешь сбежать? Хуже Золушки!
Джек забирает у меня упаковку, где осталось еще полтора печенья:
— Пусть будет платой за ночлег.
Я рассеянно киваю и поднимаюсь на ноги, рукой пытаясь расчесать спутавшиеся волосы.
— До скорого!
— Угу, — Джек уже набила рот печеньем с ягодной начинкой. — Передай привет своей плодовитой маме!
***
Я не хочу сразу идти домой. У меня болит голова, наверно, от того, что я не слишком удобно спала утром. Так
