Уродлива и извращенна та вера, в которой святыми и прочими образцами для подражания становятся не сильные духом герои, а покорные мученики, безропотно принимающие смерть. Что она может воспитать в душах тех, кто избрал ее? Силу, храбрость, гордый дух? Нет, такие качества не нужны для покорного стада, которым так легко управлять. А вот покорность, смирение, готовность всегда покорно бухнуться на колени перед своим богом – самое то для них.
Страх перед адскими муками, страх нарушить какую-либо из многочисленных и противоречивых заповедей, страх перед… СТРАХ! Именно он и является тем самым краеугольным камнем, на котором стояла и стоит эта вера, вера покорных рабов своего бога. Невольно вспоминаются слова из песни одного великого рок-певца, как нельзя более точно характеризующие мир адептов сей рабской веры:
Рабство!Оно зажимает в тиски.Рабство!Оно травит ядом мозги.Терпишь молча пинки дураковИ плодишь поколенья рабов,Ты – раб страха!Страшно!Поколенья рабов строят мир.Страшно!Мир станет слепым и немым,В центре мира – чугунный глупец,На спине его – красный рубец.Ты – раб страха!Наконец-то на меня соизволили обратить внимание, а то я уж и скучать начал. Впрочем, для вызова интереса к собственной персоне мне пришлось самым банальным образом немного пострелять. Два «Штейер ТМП», компактных австрийских пистолета-пулемета, на славу поработали, проделав в трех агнцах, ждущих своей очереди на жертвенник, множество отверстий для дополнительной вентиляции внутренностей. Теперь нас в этом зале осталось всего лишь трое – я, настоятель и недопридушенно-недожаренный педерастический недомерок.
Настоятель был слишком занят ритуалом принесения в жертву, но достать его все равно было далеко не так легко – защитой он благоразумно не пренебрег. Но вот недомерок точно сейчас будет моим любимым поленом. Не люблю пидоров, есть у меня такое достоинство. Поняв, что его сейчас будут убивать, причем весьма болезненным способом, тот сначала попытался ударить меня пси-волной, но даже не смог найти истинную цель среди множества двойников. Надо было больше времени уделять совершенствованию в оккультных знаниях, а не участию в голубых забавах.
Взвизгнув тоненьким, почти ничем не отличающимся от женского голосом, он метнулся прочь, не подумав даже о том, что бежать в сущности и некуда. Так всегда и бывает – палач, наслаждающийся своей властью над беспомощными, почти всегда впадает в панику при встрече с тем, кто имеет силу и возможность оборвать нить его никчемной жизни.
Мне не потребовалось особых усилий, чтобы взять под контроль его сознание, к тому времени утонувшее в глубинах страха и паники. Помнится, я обещал убить эту тварь особо изощренным способом, но сейчас, увидев этого церковного иерарха столь жалким и ничтожным… Нет, мне не показалось, эта пародия на человека еще и наложила в штаны от избытка эмоций. Даже помереть достойно не могут, мрази! Я просто остановил ему сердце, он не заслуживал даже особо запоминающейся смерти. Не было никакого торжества, радости от мести, лишь бесконечная брезгливость и презрение. Это просто надо было сделать.
Что-то мешало мне сосредоточиться, отвлекая, мешая сосредоточиться. Ах да, маска, я же так и не снял ее! Не подумайте плохого, склерозом не страдаю, просто завертевшийся круговорот событий заставил напрочь забыть о такой мелкой детали. Срываю начавший мешать инструмент, уже выполнивший свою цель, словно пластырь с зажившей царапины – немного неприятно, но терпеть можно. И как раз в это самое мгновение настоятель, закончивший наконец жертвоприношение, повернувшись, впивается в меня взглядом.
Узнавание, проступающее через пласт прошедшего времени; понимание того, кто именно послужил причиной краха Ордена, и многого другого… Невозможно простыми словами выразить все те эмоции, что я прочел в обращенном на меня взоре. Лишь одно слово сорвалось с помертвевших губ:
– Безликий…
Он помнил все, старый хитрый лис, и великолепно понимал, что живым выбраться у него получится лишь в том случае, если он сможет уничтожить нас – двух его смертельных врагов из разных времен, волею случая оказавшихся в одном теле. Но все равно это был настоящий враг – умный, сильный и хитрый. Победа над таким запомнится надолго. Я чувствовал каждый камень монастыря, досконально изученный мною-Безликим за десятилетие, догадывался, что именно лучше всего поможет против настоятеля с его силой. Силой, полученной от жертвоприношения своих. Жертвы бывают разные, и получаемая от них мощь сильно разнится. Враг, зарезанный на алтаре, никогда не даст столько силы, сколько тот, кто добровольно туда отправился. А эти покорные овцы добровольно шли под нож.
Собранная настоятелем сила концентрировалась вокруг него, образуя мягко сияющую сферу. Казалось бы, мало ли подобного видел в жизни? Так, да не совсем – запас собранной в одном месте энергии просто поражал. И вся она сейчас использовалась, причем не на атакующие заклятья, а на прорыв в привычный настоятелю мир. Вполне логично, используй он ее для уничтожения нас с Безликим – и тогда долгое, очень долгое время он проведет, пытаясь выбраться отсюда. Выход же в реальный мир давал ему неплохие шансы, ведь далеко не факт, что там мы окажемся в одной точке. Вполне вероятно, что я вернусь в гостевые комнаты, а он в абсолютно другое место, исключительно по своему выбору.
* * *Что же делать с этим проклятым настоятелем и с собранной им силой? Чтоб ему зонтик в одно место засунули, раскрыли и провернули тридцать три раза до характерного щелчка! От полного смятения чувств я даже попытался поднять зомби из набросанных вокруг тел. Получилось-то оно получилось, но толку вышло чуть. Управляемые мною мертвецы, разумеется, не смогли проникнуть сквозь сферу, распадаясь гниющими ошметками при первом прикосновении к ней.
Проклятое место! Место, где многие нашли смерть в жутких мучениях от рук «защитников веры». До сих пор каждый камень в этом зале пропитан эманациями их мук. Точно! Какой же я идиот!
– Безликий, – мой голос был переполнен одновременно радостью от найденного решения и опаской не успеть. – Обычными методами его защиту не сковырнешь, но кое-что сделать можно. Здесь сам воздух кричит от боли тех жертв, что сжигались, расчленялись, топились во имя их Ордена. Пусть он прочувствует на своей шкуре все то, что чувствовали они! Пропускать поток придется через себя. Знаю, будет погано, очень погано, но у нас шанс выдержать есть. А вот у него нет точно.
– Хорошо, мы попробуем, это действительно единственная возможность прикончить настоятеля сейчас. Но все равно риск очень велик.
Это понятно, но такова жизнь со всеми ее сложностями и непредсказуемыми поворотами. Лично я не мог предположить, что настоятель пустит под нож всех оставшихся своих клевретов. Интересно, как он собирается оправдываться в этом перед своим начальством? Впрочем, надеюсь, что эти оправдания услышат разве что в небесной канцелярии и не далее чем сегодня…
И тут все мысли словно оборвало потоком боли и страданий тех, кто умирал здесь в течение многих лет. Целительница, вся вина которой была в том, что она лечила не «во славу божию», а просто так. Ее задушили дымом. Некромант, пытавшийся опрокинуть могущество Ордена и натравивших на них орду зомби, поднятых с ближайших кладбищ… Его убивали долго, медленно опуская в бак с серной кислотой. Писатель, который не имел к оккультизму ни малейшего отношения, но
