Обманывать людей, за какой-то год с небольшим на пустом месте создавших грамотно работающую тайную полицию? Тут ещё кто кого в итоге обманет. Посол не желал рисковать, поэтому эту стадию тоже предпочёл пропустить.
Убеждение. Оно могло бы сработать, но раньше, пока Британия не показала всему миру, кого именно в этой войне она поддерживает. А убеждать в своём расположении тех, чьим врагам ты помогаешь, занятие для не самых умных людей, к коим британская аристократия никогда не относилась.
И что оставалось? Торговаться. Предмет торгов? Оставить у себя Джуду Бенджамина – его выдача была бы недопустимым для империи унижением, – но вместе с тем не окончательно испортить отношения с правителем Конфедерации. Не с Дэвисом, его звезда закатилась, с другим. Скорее всего, новым правителем станет Борегар, а поблизости окажутся Станич, Пикенс, Джексон, Хэмптон и иные.
– Соберитесь с силами, Джуда! – прикрикнул Бульвер-Литтон. – Вы нужны мне не трясущимся, а способным здраво мыслить и отвечать на вопросы. Сейчас вы будете подробно докладывать об обстановке в Конфедерации, а я – составлять отчёт своей королеве.
– Обязательно, граф, обязательно, – прикончив содержимое уже третьего стакана, чуток приободрился бывший министр и нынешний беглец. – Вы можете рассчитывать на мою готовность служить королеве Виктории, да хранит её Всевышний.
– Тогда начнём.
Придвинув к себе перо, чернильницу, положив перед собой лист качественной бумаги, граф Литтон приготовился задавать вопросы и записывать ответы. Да, записывать лично, поскольку такие сведения он предпочитал никому не доверять. Верно говорили германцы: «Что знают двое – знает свинья!» Вот он и собирался полностью исключить возможность распространения ценных сведений. Сам напишет, сам зашифрует, а курьеры повезут уже шифрованный текст, который смогут понять лишь немногие люди в метрополии. Очень немногие.
А из Бенджамина слова хлестали, как вино из дырявой бочки. И каждая капля, то есть слово, была куда ценнее вина. Послу приходилось то и дело останавливать Джуду. Задавать поясняющие вопросы, уточнять вроде бы малозначимые, но на деле могущие оказаться весьма полезными детали. Нет, не зря он принял решение защищать этого перебежчика! Чувствовалось, что, несмотря на страх, тот скрывает достаточно много. Про запас. И делает это так, чтобы он, граф Литтон, понимал суть происходящего. По принципу «до тех пор, пока не окажусь в полной безопасности – существенную часть приберегу». Понятное поведение, разумное. И с этим придётся мириться. Отсюда следовало, что нужно будет переправить бывшего министра Конфедерации на земли империи как можно скорее. А для этого требовалось… торговаться. К этому он готов. Предварительные переговоры можно вести уже сейчас, а к их окончанию и инструкции из метрополии подоспеют. Решено! Так он и поступит. И успокоившийся посол с новой силой вгрызся в источник сведений о КША, вытрясая из Бенджамина всё возможное… в данной обстановке.
КША, штат Виргиния, Ричмонд,
начало сентября 1862 года
Слава богам, демонам… и трусости некоторых представителей рода человеческого. Последняя иногда оказывается особенно полезной.
Странно? Вовсе нет, если как следует разобраться в сложившейся на начало сентября ситуации. Ведь именно то, что некто по имени Джуда Бенджамин почувствовал страх, переходящий в панический ужас, сильно помогло моим планам. Когда этот уже бывший министр – а ныне официальный предатель – бежал из своего дома в посольство Британии, под крылышко к графу Литтону, он так ничего и не понимал. Не осознавал того, что его спровоцировали на этот шаг, создав вокруг атмосферу максимального неблагоприятствования, вбросив дезу насчёт скорого и неизбежного ареста. И он попался на крючок! Прояви бывший министр Бенджамин твёрдость духа, и тогда далеко не факт, что ему что-то грозило бы в ближайшее время. Подозрения у нас были, зато насчёт доказательств как-то не слишком. А факт побега послужил отличным доказательством вины!
Идеальный момент. Вот мы его и не упустили, раскрутив к своей выгоде, если и не на сто, то уж точно на девяносто процентов. Имелись свидетели побега Джуды Бенджамина на территорию британского посольства. Не только «дикие», которых легко могли обвинить в предвзятости, но и абсолютно нейтральные, уважаемые в Ричмонде люди. Специально такими озаботились, готовясь к той самой провокации. Вдобавок жена в том же посольстве находилась, плюс самые ценные вещи вроде драгоценностей, денег и документов… исчезли. Умному достаточно, а дуракам умные объяснят.
И началось. Предательство министра, который с самого начала был с Дэвисом. Газеты, выливающие ушаты помоев уже даже не на Бенджамина – в его предательстве почти никто уже не сомневался – а на его единомышленников. В частности, на Джона Рейгана, которому припомнили пребывание в партии «незнаек» и дружеские отношения с находящимися на территории янки бывшими однопартийцами. Последовали и первые, пока осторожные выпады в адрес генерала Лонгстрита. Ничего конкретного, просто недоумение по поводу того, чем боевому генералу так приглянулась в последнее время компания Бенджамина и Рейгана.
Платили за музыку, конечно, мы, но вот посылаемые прессой сигналы были понятны как союзникам, так и противникам, да и нейтралы понимали, что в стороне остаться не получится. Не тот был случай. Потому и срочное, расширенное заседание Конгресса проводилось в довольно нервозной обстановке. Более того, под предлогом «особой ситуации» на улицах Ричмонда наблюдались вездесущие «дикие», равно как и отряды из иных частей Потомакской армии. Официальный предлог – поддержание порядка и предотвращение возможных выступлений сторонников предавшего Конфедерацию бывшего министра Бенджамина. На деле – страховка от маловероятного, но всё же возможного бунта части конгрессменов.
Что есть расширенное заседание? Довольно просто. По инициативе Борегара и моей собственной сенаторов КША пригласили в здание Конгресса, чтобы не терять времени даром. Обстановка, сложившаяся к этому дню, явственно намекала на необходимость срочных мер, а не на принятие решений обычным порядком.
Вот и собрались. Часть просто, а часть уже представляла себе, что им будут говорить и как следует на всё это реагировать. Но первым делом должно было состояться выступление пока ещё президента Конфедерации, Джефферсона Дэвиса. И оно состоялось. Сам Дэвис был далеко не в восторге от предстоящего ему, но он согласился с этим ещё до того, как стало очевидным предательство Бенджамина. Теперь же, после такого болезненного удара, его и без того шаткое положение стало и вовсе печальным. Оставалось лишь уйти по-хорошему. Да что там, предложенные нами условия превращались из хоть немного приемлемых в чрезвычайно щедрые. Одно дело, президент
