Просторный… нет, очень просторный зал всё равно казался забитым под завязку. Конгрессмены, сенаторы, особо важные приглашённые гости. Вот и Борегар под надёжной охраной из числа натасканных на защиту объекта «диких». В случае реальной опасности они должны пусть своими телами, но закрыть охраняемого. Пусть здесь к покушениям на публике толком не успели привыкнуть, но я-то хорошо помню, к чему они могут привести и как осуществляются. Потому предпринял некоторые меры противодействия. Да, по меркам начала XXI века они могут вызвать лишь скептическую ухмылку, но тут вполне новаторские.
Степлтона здесь нет, он снаружи, осуществляет общее руководство «Дикой стаей», которая сейчас почти вся на улицах Ричмонда и на охране особо важных объектов. Мари – на базе, готова при первой надобности принять в качестве «постояльцев» кого угодно, равно как и проследить, чтобы из них быстро и качественно выжали всю необходимую информацию.
Зато Джонни здесь. Совсем рядом, в полутора метрах стоит, осматривается. Мы, что логично, выбрали место не среди людей, а поодаль, но вместе с тем поближе к одним дверям. Так полезнее и удобнее. Не сидели, а стояли, наблюдая за тем, как собираются люди из числа тех, кто по сути решал в Конфедерации многие важные вопросы.
– Неприятностей быть не должно, – успокаивает не то меня, не то самого себя Джон, скользя взглядом по собравшимся. – Недовольные будут в меньшинстве. Пока в меньшинстве. До того времени, когда поймут…
– Что Борегар не собирается отдавать верховную власть, участвуя в недоразумении под названием «выборы президента», – усмехнулся я. – Спасибо, хватит. Довыбирались уже! Нам второй Линкольн не требуется, который снова устроит нечто непотребное. Для выборов будет парламент, чьей задачей станет ограничение власти монарха в пределах разумного. И конституция, которую тоже придётся малость подправить. Остальное – лишнее.
– Но это будет позже, Виктор.
– Верно. Сейчас пусть думают, что Дэвис передаёт ему власть на тот срок, который требуется для того, чтобы покончить с янки, заключить выгодный мир и преодолеть первый, самый сложный, послевоенный этап. Им невдомёк, что громкие победы под конец войны и крайне выгодный мир создадут под ногами Борегара столь прочный фундамент, что ему практически нечего будет опасаться. Если армия поддерживает, а народ доволен военной добычей – крикунам из числа любителей демократии не за что будет ухватиться.
Не опасался ли я вести подобные разговоры? Конечно же… нет. Вокруг исключительно верные бойцы, которые и так в курсе, разговариваем тихо. Не, нормально всё. А тут ещё Джонни на другую тему вопрос озвучил. Важный, кстати, спору нет:
– Что с Бенджамином делать будем? Он из посольства не вылезет!
– Торговать… его потёртой шакальей шкурой! Британцы нам его не отдадут, это будет унизительно.
– Тогда пусть сидит в посольстве, пока не помрёт от страха или старости. Хотя скорее от страха. Невеликой храбрости человек.
– Было бы забавно, – улыбнулся я. – Но мы лучше разменяем одного предателя на нечто более важное. Выпустим его за пределы Конфедерации.
– Нас не поймут…
– Временно выпустим. А потом, через год-другой, он помрёт. Тихо или показательно – это можно обсудить отдельно. В зависимости от того, что будет твориться в мировой политике.
– А мы вроде и не виноваты, да, Вик?
Я лишь коротко кивнул, подтверждая сей очевидный факт. В конце-то концов, ну какая нам разница, помрёт он здесь и сейчас или через какое-то время в краях далёких? Просто в первом случае есть определённые минусы. Не нужно сейчас портить отношения с Британской империей сверх определённой черты. Они и так приближаются к ней. А уж надвигающийся Гаванский конгресс и вовсе их испортит. На нём новым-старым вассалам империи под названием США ничего хорошего не светит. За оставшийся месяц с небольшим многое должно случиться. Сегодняшние события – это только начало, первая ласточка.
Однако и они – события, разворачивающиеся здесь и сейчас – крайне важны. Вот уже началось то, ради чего сегодня собрались. Дэвис витийствовал на трибуне, играя на нашей стороне уж потому, что иначе ему и вовсе ничего не оставалось, помимо громкого и показательного краха. Звучали слова о том, что Конфедерация стала куда сильнее, чем была при своём образовании. Что одержанные доблестными генералами победы переломили ход войны, но врага надо добить. Так добить, чтобы он ещё долго помнил боль и горечь поражений и даже в самых смелых мечтах не смел помыслить о повторении нападения.
Ага, вот он, переход от мажорных тонов к более мрачным. Связанным с тем, что изменники оказались в самом центре Конфедерации, подобравшись к власти слишком близко, ухитрились стать частью этой самой власти. Слова о собственной вине относительного неспособности рассмотреть и опознать врага, столь долго притворявшегося одним из своих. О понимании того, что хоть большинство аболиционистов там, в США, но ядовитая поросль осталась и здесь, на залитых солнцем землях Юга.
Опять славословия. На сей раз тем, кто боролся с заразой. О, это уже про нас, «Дикую стаю». Слова касаемо необходимости официально признать ту структуру, которая по факту уже давно и успешно действует, не имея лишь на бумаге статуса тайной полиции. Отдельные возмущённые возгласы быстро стихают, не успев толком и начаться. Кажется, до возмущающихся доходит, что сейчас подобные возражения почти аналогичны поддержке господ аболиционистов. Тех самых, которых в Конфедерации последнее время довольно часто на столбах вешают.
– Возмущения не будет, – шепнул Смит. – Они опасаются Борегара и побаиваются нас. «Дикая стая» заслужила мрачную славу тех, кто готов уничтожить любого врага Конфедерации. Хоть тут, хоть за границей.
– Джеррит Смит?
– Он, – нехорошо так оскалился Джон. – А теперь и Бенджамин враг. Многие уверены, что мы не успокоимся, пока не повесим его на первом попавшемся дереве. И очень не хотят висеть рядом.
– Проблема не в узаконивании тайной полиции, против этого они не пойдут. А вот передача власти Борегару помимо выборов…
– Большинство поддержит, Вик! Наши сторонники да те, кто верен Дэвису. С запасом хватает.
– Знаю. Просто не хочется, чтобы проигравшее меньшинство было очень уж крикливым.
– Обойдётся, – отмахнулся Смит, явно недооценивая
