— Да, мой Господин, — честно ответила Ава.
— Тогда поцелуй мою руку в знак своей благодарности, — приказал мужчина и протянул ей ладонь тыльной стороной. Старательно не поднимая глаз, девушка подалась вперед и запечатлела долгий и почтительный поцелуй на его руке. Медленно отстранилась и уперла взгляд в пол.
— На сегодня все, — поставил точку Роберт, и сессия завершилась. Почти.
С минуту в комнате держалась тишина. Рид не двигался и смотрел на то, как плечи Авы медленно опускаются, и девушка слабеет. Выдержав паузу, он попытался опуститься рядом с ней на колени и обнять, но она резко вскинула руку и остановила его.
— Подожди, — не поднимая взгляда, попросила она. — Мне нужно немного времени. Я дам знать, когда…
Она оборвала фразу на полуслове и сдавленно замолчала. Проявив понимание, Роберт отошел назад, так, чтобы не попадать в ее поле зрения, и замер в ожидании.
Она долго сидела на полу одна, низко опустив голову и сгорбив спину. Со стороны хорошо было видно, насколько ей стало тяжело, какое огромное чувство вины и стыда давило на нее и пыталось сгноить. Но она вся отдалась своим переживаниям, вновь и вновь прокручивая в голове все то, что произошло. Все то, что она позволила с собой сделать. Чего хотела. И за что всю свою сознательную жизнь испытывала страшные муки совести. Ее собственноручно выкованный крест. Ее личный Ад.
Не меняя позы и продолжая буравить рассеянный взглядом пол, она подняла руку и попыталась нашарить кого-то рядом. Стараясь не спугнуть ее, Роберт подошел ближе и протянул ей ладонь. Не глядя она крепко схватила его за рукав рубашки и настойчиво потянула вниз. Рид с готовностью откликнулся на ее немую мольбу и, опустившись рядом на колени, обнял и прижал к себе. Она вцепилась в него в ответ и, как напуганный зверек, свернулась комочком и спряталась в его объятиях.
Все хорошо. Она не одна. Хозяин рядом. А значит можно жить дальше.
Хотя бы попытаться.
Наши дни.
Ближе к вечеру зарядил настоящий ливень. Из-за плотной стены дождя за окном почти ничего не было видно, и оттого огонь в камине казался еще теплее и уютнее. Он и небольшая настольная лампа от Тиффани из цветного стекла были единственным источником света в огромной сумеречной комнате. Спрятавшись за баррикадой из дивана и пары кресел, Роберт и Ава устроились прямо на полу, на густом ковре. Они кутались в пледы и нежились у огня, совсем забыв про время и про то, что где-то там за дверью и окнами есть целый мир. Они не чувствовали себя привязанными к нему, и он никак не мог на них повлиять до тех пор, пока не наступит утро и придется собираться и уезжать. Но еще не пришла ночь, и до рассвета было так далеко, что можно было не думать ни о чем и спокойно предаваться неге и лени. Медленно остывал разлитый по чашкам чай, и пламя золотыми отблесками отражалось в боках небольшого чайника и на серебряном подносе, поставленным на пол ближе к камину. Ава рассматривала их через полуопущенные веки, прижимаясь к Роберту и уронив голову ему на грудь. В кои-то веки ее жизнь казалась ей такой простой и прекрасной, что она, как и Фауст из пьесы Гете, хотела остановить мгновение, чтобы оно длилось вечно и никогда не заканчивалось. Она нежилась в тепле, слушая бархатный голос Роберта, пока он читал ей вслух, и не помнила момента прекраснее. Даже учитывая то, что читал он ее письмо, написанное от руки по его заданию.
— «Когда я с вами, то чувствую себя свободной. Я свободна от всего, от всех выборов и решений, которые мне приходится принимать каждый день и каждый час своей жизни. Мне нравится быть независимой и самостоятельной, я стремилась быть такой с самого детства, но у всего есть своя цена, своя тяжесть. И иногда хочется дать себе возможность хотя бы на какое-то короткое время отдохнуть от собственной жизни и вечной борьбы с обстоятельствами. Снять с себя всякую ответственность даже за саму себя, за свою безопасность и благополучие, и отдать себя в теплые руки того, кто готов обо мне позаботиться. В ваши руки, мой Господин. Я доверяю вам. Я вам верю и знаю, что вы никогда не причините мне настоящего зла. Вы принимаете на себя ответственность за меня, за мое здоровье и даже жизнь, и в благодарность я готова дать вам все, о чем вы меня попросите. Я служу вам и буду служить всегда, потому что вы делаете меня свободной, и никто другой в целом мире не способен сделать для меня того же…»
— Роберт, хватит читать мои сопливые бредни, — не открывая глаз, лениво протянула Ава. — Я до сих пор не верю, что написала такое пафосное письмо.
— А мне нравится, — слегка пожал плечами Роберт и вновь пробежал глазами по рукописным строчкам на немного помятом листке. — Видно, насколько искренние твои слова, и я не могу их не ценить.
Ава неопределенно фыркнула и, кутаясь в свой плед, плотнее прижалась к Риду.
— И все равно я не понимаю, зачем ты мне дал такое задание, — не в силах спрятать улыбку, пробормотала она. — Можно подумать ни я, ни ты не знали раньше ничего из того, что я написала. Мы достаточно давно вместе.
— Иногда вещи, которые только кажутся очевидными, становятся таковыми, если про них сказать вслух, — серьезно ответил Роберт, не отрывая задумчивого взгляда от письма. Ава не нашла, что ему ответить, но чувство неги и умиротворение потеснило неясное подозрение. Она слишком давно знала Рида, чтобы понимать, что он никогда ничего не делал просто так. Тем более, если речь касалась самой Авы.
Но она подумает об этом потом, тогда и спросит его прямо. А пока, сидя перед камином в дождливый день в объятиях своего любовника, она совсем не хотела забивать себе голову посторонними мыслями. Ей было слишком хорошо под теплыми шерстяными пледами и в горячих руках Роберта. Настолько, что становилось невыносимо грустно от того, что рано или поздно надо будет возвращаться обратно в реальный мир.
— Не хочу уезжать, — не выдержав нахлынувшей тоски, тихо пробормотала она.
— Но мы же не прямо сейчас собираемся, — ответил Рид и, сложив письмо, положил его на диван. — У нас еще уйма времени.
— И, как всегда, часы пролетят как минуты, — грустно вздохнула Ава.
— Отвлекись, — шепнул ей Роберт и поцеловал в висок. — Просто не думай.
— Не могу, — забавно сморщив нос, помотала головой девушка и тоскливо улыбнулась. — Вечно я думаю о том, что меня расстраивает… Не помню, упомянула ли я в письме,
