«Яблоки нужно растянуть надолго», – решил я, разрывая их руками на четыре части, чтобы хватило подольше, еда в виде хлеба, сыра и воды нисколько меня не порадовала, организм требовал мяса и разнообразия.
К счастью, когда принесли еду второй раз, в миске присутствовала чечевичная каша с куском мяса и даже несколько луковиц, которые я обычно не очень любил, а теперь съел подчистую.
Не позволяя себе ничегонеделания, я заполнял время всем, чем только можно, намереваясь повторять это на протяжении всего месяца. Упражнения и тренировки стали чаще и продолжительнее, хотя еды было гораздо меньше, чем я привык в обычной жизни. Но я прекрасно понимал, что не следует бездельничать, в противном случае я быстро превращусь в овощ. Я насиловал организм, делая между занятиями перерывы на размышления и планирование будущего похода. Я представлял маршруты, по которым поеду, а также возможные препятствия на своём пути, подыскивая лучшие решения, чтобы двигаться дальше.
Первый день пролетел словно одно мгновение, от усталости я даже не заметил, как провалился в сон и заснул, сидя на кровати.
* * *Неделю спустя
Апатия накатила на меня с такой силой, что я, едва превозмогая себя, поднялся на ноги, чтобы начать зарядку с отжиманий. Мои первоначальные желания и распорядок существенно трансформировались за эти дни, и я с огромным трудом заставлял себя вставать и выполнять то, что планировал. Вчера даже пропустил одну тренировку, поскольку нежелание что-либо делать превозмогло все мои договорённости с самим собой. Голова была совершенно пустая, мне начали слышаться какие-то голоса, и я вздрагивал, застывая на месте.
По келье я теперь передвигался уверенно, даже не видя предметов, я заучил их расположение и расстояние до них. Тренировки перестали быть особой проблемой, так как я ощущал границы своих передвижений и больше не стукался обо всё подряд. Вот только я не представлял себе, какой большой проблемой станет апатия и нежелание двигаться, помноженные на странные голоса в голове, которые в абсолютной тишине подземной камеры слышались лучше монастырского колокола. Пока я не понимал, о чём они говорили, поскольку язык был мне не знаком, но списывая эти глюки на одиночество, я старался не обращать на них внимания.
– Так, Макс. – Я заставил себя, подняться с кровати и представить, что в руках копьё. – Нужно тренироваться.
«Зачем? Какой в этом смысл? – шептал мне внутренний голос. – Месяц в келье, и ты выйдешь отсюда, зачем тратить силы и время на ненужные телодвижения?»
Я с трудом отмахивался от него и начинал разминочный комплекс. Вскоре должны были принести еду, и мне следовало поторопиться, из-за собственной лени я не успевал закончить всё, что хотел.
Две недели спустя
«Я прекрасно понимаю это, господин Эр’дел, у моего помощника есть мысли, как привязать активацию вируса не только на синаптические реакции мозга носителя, но и на слова-ключи. Древнеспиктский алфавит прекрасно подойдет для этих целей, их руны никем не изучены, а мы знаем их точный перевод, его и можно использовать для активации вируса».
Не понимаю, сплю или это происходит наяву, но голоса двух разговаривающих существ стали посещать меня чаще, я даже начал разбирать то, что они говорили! Пока, правда, частично и отрывочно, но с каждым днём всё отчётливее и отчётливее. Как только я понял, что эти голоса не мои собственные глюки, то каждый раз, когда лень или апатия пытались завлечь меня в свои сети, я специально вставал и делал незапланированные упражнения, словно показывая сам себе, что за подобные желания последует наказание.
Палочки, нацарапанные на стене, свидетельствовали о том, что прошли две недели, но особых результатов я за собой не замечал. Сколько бы ни пытался вызвать у себя золотистое свечение, какое я видел у паладинов, ничего не получалось. Фаерболы на ладони не зажигались, золотой кокон не появлялся, и я старательно гнал от себя мысли о том, что впустую трачу здесь время.
Месяц спустя.
Комната настоятеля монастыря
– Брат Гнат? – Настоятель внимательно посмотрел на паладина, который задумчиво склонился над кружкой с вином. – Твоё мнение?
– Нужно продолжать, наше зелье не даёт никакого эффекта, – наконец ответил тот. – Не понимаю, мы все прекрасно знаем, что каждый может стать паладином, но те, кто не прошёл испытание, всё равно показывали хоть что-то!!! Изменение навыков, новые языки, каждый раз появлялось что-то новое!!
– Может быть, он чего-то достиг, но помалкивает об этом? – осторожно поинтересовался брат Ивор. – Если он заметил, что стал магом, то специально не демонстрирует нам свои умения, зная, чем это грозит.
– Нет! – отрезал седоусый паладин. – Я лично спускаю ему еду, и в его энергетике нет изменений, нет всполохов, характерных для ведьм и магов.
– Озвученные тобой существа, брат Гнат, могут легко это прятать, – с усмешкой заметил Ивор, – и ты это прекрасно знаешь.
– Но не тогда, когда они этот дар только-только получили, не нужно обвинять брата в невежестве, – настоятель мягко укорил паладина. – Если бы Максимильян обрёл любой дар под воздействием нашего зелья, он не смог бы контролировать себя, поскольку не знал, как правильно с этими возмущениями бороться.
– Поддерживаю, – откликнулся со своего места третий паладин, – давайте продержим его ещё месяц, если и тогда не будет результата, то хотя бы скажем главе ордена, что попытались сделать всё, что в наших силах.
– Братья? – Настоятель посмотрел на двух основных спорщиков, те нехотя, но кивнули.
– Хорошо, тогда ещё месяц!
* * *Я не сразу понял, что происходит, когда вместо обычной корзины с бечёвкой вниз упал канат и сверху раздался голос, оглушивший меня.
– Взбирайся, только осторожно!
Я окинул взглядом свою келью, ставшую мне домом за последние два месяца, и забрал из-под матраса брусок металла размером с мизинец, надеясь, что никто не заметит пропажу крышки от ночного горшка. Обтерев его рукавом грязной одежды, я положил его за щёку, не нужно было, чтобы его увидели паладины.
Тренировки дали о себе знать, изрядно похудевшее тело – тоже, так что наверх я взлетел, быстро перехватывая узлы каната руками и лишь слегка помогая себе ногами.
Свет факела так резанул по глазам, что я вскрикнул от боли и зажмурился.
– Надень мешок, а то ослепнешь. – Знакомый голос настоятеля был для меня слишком громким, но боль в глазах была сильнее, так что я позволил натянуть мне на голову мешок из очень плотной материи, которая не пропускала света, и смог снова открыть глаза.
– Я поведу тебя за руку и буду предупреждать о ступеньках, – произнёс паладин, и я услышал лязг крышки люка, которая недавно отрезала меня от всех звуков внешнего мира.
– Мы не пойдём сразу наверх – это будет слишком тяжело для тебя, – по пути он стал
