Я попытался ему ответить, но отвыкшие от речи голосовые связки отказывались мне подчиняться, я лишь прохрипел в ответ нечто невнятное.
– Разговаривать тебе тоже надо, хотя бы самому с собой, – хмыкнул он, – ещё никто так долго не находился под землёй, так что можешь гордиться. Я впервые вижу человека, так отлично выглядящего после столь длительного пребывания там, обычно мы достаём оттуда чуть живых.
– А с ума часто сходят? – прохрипел я, вспомнив свои галлюцинации.
– Бывает и такое, – не стал скрывать он, – но обычно всё проходит хорошо, мы долго готовим воспитанников к этому испытанию, так что лишь слабые духом проваливают его. Зачем нам такие в ордене?
– Спасибо, что вытащили меня. – Мне так не хватало человеческой речи в одиночной келье, и сейчас я был рад даже обществу паладина. – Но почему так долго? Я насчитал целых два месяца.
– В тебе что-то изменилось? – вопросом на вопрос ответил настоятель.
– Я ничего не заметил, – быстро заявил я.
– Значит, наша тренировка не дала результата. – Его голос изменился. – К моему сожалению, Максимильян. Мы сделали, что могли.
– Я не виню вас, видимо, дело во мне, – продолжал врать я, ощущая за щекой брусок, который изменил всё моё мировоззрение, – но зато это испытание помогло мне стать сильнее и понять, что я смогу многое преодолеть, и за это я безмерно благодарен вам.
– Не стоит, Максимильян. – Голос паладина был грустен. – Обычно после подобного испытания мы получаем либо паладинов, либо тех, кто не прошёл его. Ты, впервые за всё время, что я возглавляю монастырь, не получил ничего.
– Как часто в своей жизни я слышал эти слова, наставник. – Я попытался рассмеяться, но голосовые связки снова меня подвели, и раздавшиеся звуки были похожи на карканье ворона.
Спустя какое-то время мы достигли нужного места, поскольку ступеньки закончились и скрипнула дверь. Меня за руку подвели к лавке.
– Здесь есть всё нужное тебе: вода, мыло, бритва, чистая одежда и постель. – Мою руку отпустили, как только я уселся на лавку. – Мешок снимай аккуратно, окно хоть и находится вверху комнаты, но солнце скоро будет светить ярко, сейчас только раннее утро. Я зайду за тобой вечером, весточку графу Стольскому мы послали с курьером, меня предупреждали, чтобы он встретил тебя сразу после завершения испытания.
– Спасибо, наставник. – Я искренне поблагодарил его, едва сдерживая себя, чтобы не показать, что с дрожью в руках жду, когда он наконец свалит. Мне нужно было воочию увидеть плоды своего творения, то, ради чего я пошёл на такие жертвы и едва не сошёл с ума в проклятой келье, то, что упустили в моём перерождении паладины.
Дождавшись, когда настоятель уйдёт, я стал приучать свои глаза к свету, раз за разом на более длительное время поднимая мешок, мне так не терпелось увидеть унесённый из кельи металл. Я в нетерпении постукивал рукой по лавке, когда всё ещё не мог смотреть без мешка, но едва лучи света не стали для меня кинжалами, пронзающими глаза, тут же вытащил брусок изо рта и посмотрел на него.
«Да… дела». – Я сидел и восторженно смотрел на маленький золотой брусок, который был когда-то простой железной крышкой ночного горшка.
Мысли роились в голове. Я вспоминал разговор двух странных существ, который наконец-то расслышал от начала до конца и посчитал сначала какой-то особенной галлюцинацией, но в итоге услышанное подтолкнуло меня к проверке того, о чём они говорили: я использовал на крышке горшка фразу-активатор из их разговора. Только после того, как я почувствовал, что металл в руках сминается, словно пластилин, подчиняясь моим пальцам и мыслям, я понял – это были не глюки, эти двое и впрямь смогли модифицировать вирус, основанный на фемтороботах, и внедрили его в людей.
Я не знал, кто эти существа, откуда и из какого времени они мне почудились, но одно было ясно: если я смог превратить железо в золото, пусть и с соотношением в весе один к трём, то всё это наверняка когда-то происходило в реальности, и нахождение в келье дало именно те результаты, к которым я стремился. Я пока не мог представить, чем это мне поможет в борьбе с магами, но ощущение удовлетворённости и того, что я получил то, за чем сюда пришёл, меня не оставляло. Со всем остальным, так же как и с моим удивительным умением, я смогу разобраться опытным путём.
«Может быть, превратить брусок опять в железо?» – подумал я, но остановился, это было бы слишком кощунственно по отношению к благородному металлу.
Покрутив его в руках, я встал и подошёл к столу, на котором лежала бритва, и хотя металл был пластичен и легко мялся, я всё равно решил разрезать его, чтобы убедиться, что он полностью однороден. Острая стальная бритва быстро справилась с делом, и я ещё раз удостоверился, что ощущения меня не подвели. Когда я представлял трансформацию железа, я вспомнил таблицу Менделеева и всё, что знал о золоте, чтобы получить его предельно чистым. Я помнил, как сильно нагрелся металл у меня в руках, когда я лепил из круглой крышки прямоугольный брусок, и то, что он стал уменьшаться и по-другому ощущаться, едва с ним закончил. Разумеется, в келье было темно, и я не видел результата своей деятельности, только чувствовал, что у меня всё получилось, хотелось скорее увидеть творение своего желания и рук.
«Я говорю, я есть суть всего», – прошептал я фразу-активатор и, приставив отрезанную часть к основному бруску, пожелал, чтобы они стали единым целым.
И вот у меня в руках снова цельный кусочек золота. Повертев в руках, я решил спрятать его и привести себя в порядок, от меня наверняка сейчас воняло так, что мухи падали бы замертво, подлетая поближе. Быстро сбросив одежду, я выкинул её в корзину, стоявшую рядом с дверью, затем, вооружившись мылом и большим кувшином воды, стал мыться. Последним этапом преображения заросшего, лохматого и грязного существа в дворянина стало бритьё и подрезание волос бритвой, чтобы они так явно не лезли в глаза. Позже я собирался посетить цирюльника, но…
«Пока и так сойдёт», – решил я, глядя в небольшое металлическое зеркало на получившийся результат.
Одевшись в свою дворянскую одежду, а именно она ждала меня на стуле, я наконец смог прилечь на кровать, с удовольствием прислушиваясь к крикам малышни, раздававшимся совсем неподалёку, а также к запахам еды, которые залетали ко мне в комнату. Не опостылевшая чечевичная каша, которую каждый раз насильно в себя запихивал, чтобы сохранить силы жить и тренироваться дальше, а
