Эль побежала в дом и яростно хлопнула дверью, да так сильно, что стены содрогнулись, а голуби, гулявшие по крышам, вспорхнули и скрылись в сером небе. Я удивилась ее реакции. Неужели она ревнует меня к брату? Может, она боится, что Стефан будет уделять больше времени мне, а не ей? Но мы же теперь одна семья.
— Что это с ней? — удивился Стефан.
— Я поговорю с ней. — Я побежала вслед за Эль.
— Я пойду с тобой.
— Нет, ты только помешаешь.
Я поднялась наверх и заглянула в ее комнату. Дверь была не заперта, потому что замок в ней сломался, а починить никто не успел. Первое, что мне бросилось в глаза, — это опрокинутая тумба. Ничего себе она разозлилась… Сама Эль лежала на кровати, спрятав лицо в подушку.
— Эль? — тихо сказала я.
— Убирайся! — прорычала она, не поднимая головы.
— Эль, что произошло? Ты думаешь, что Стефан будет проводить больше времени со мной? Мы же теперь одна семья, но ты всегда для него останешься родной сестрой, о которой он будет заботиться больше всего. Не стоит ревновать его ко мне.
— Ты не понимаешь… — сказала она и разрыдалась.
Я подошла к кровати и села на краешек, собираясь сказать что-то успокаивающее и ободряющее, но Эль начала говорить сама.
— Пожалуйста, найди себе кого-нибудь другого. В твоем лицее, наверное, полно мальчиков. Но он тебе не подходит. Не отнимай у меня единственного человека, которого я люблю.
— Я и не собиралась, — тихо произнесла я. — К тому же у меня уже есть молодой человек. — Я имела в виду Теодора, хотя не уверена, вместе мы или нет.
— Правда? — спросила она, подняв на меня печальные голубые глаза.
— Да.
— Ты не представляешь, каково мне постоянно видеть его с другими девушками. Я понимаю, что мы с ним никогда не сможем быть вместе, но я действительно его люблю. И я ничего не могу с этим поделать.
От ее слов мое сердце болезненно сжалось.
— Ты влюбилась в родного брата? — Я не была до конца уверена, что поняла ее правильно.
— Мы не совсем родные. У нас только отец один, а матери разные. Ты, наверное, заметила, что мы совсем не похожи.
— Но он же все равно остается твоим братом, — возразила я.
— Я знаю. Ты думаешь, это зависит от меня?! Для восемнадцатого века это было бы нормально. Но мы не в восемнадцатом веке! Я понимаю, ты имеешь полное право меня осуждать, но прошу тебя, не говори никому. Особенно ему. Я это как-нибудь переживу. Может, со временем это пройдет.
— Я тебя ни в коем случае не осуждаю и, разумеется, не скажу никому.
— Спасибо. Знаешь, я никому никогда об этом не говорила. Мне даже стало как-то легче. — Она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла страдальческой.
Я понимаю, что такие вещи от нас не зависят. Чувства невозможно контролировать. И винить здесь некого. Сегодня в нашем обществе такие отношения осуждаются и считаются ненормальными. Многие люди сказали бы, что таких надо лечить.
Но разве любовь лечится?
24
В воскресное утро меня разбудил шум из соседней комнаты. Стефан вернулся домой с ночной смены. И вернулся не как нормальный человек, а телепортировался. Причем так, что снес свою полку. Когда я вошла в его комнату, он сидел на полу и ставил свалившиеся вещи на место.
— Ну как прошла ночь? — поинтересовалась я, присев рядом с ним и решив помочь.
— Издеваешься? — буркнул он.
— Нет, просто интересуюсь.
— Мне сказали, что уволят, если я еще раз пропущу свою смену. Хотя я просил Жана меня заменить, но шефу это не понравилось. А, черт, потом починю эту полку, — с раздражением сказал Стефан и поднялся на ноги, кинув бумаги и книги на стол. — А сейчас, если не возражаешь, я пойду спать.
Он упал на кровать, даже не переодевшись. Я не стала ему мешать и вышла из комнаты.
Я проснулась ближе к полудню от яркого солнца. Дома почти никого не было. Жозефина и Жюльен умчались куда-то по своим делам. Эль решила отправиться в Италию. Надеюсь, и я когда-нибудь смогу вот так просто путешествовать в другие страны. Мама пошла со своей подругой выпить чашечку кофе и купить платье на свадьбу. Стефан отдыхал после работы, а будить его было бы себе дороже. Так что я снова оказалась в одиночестве.
* * *Знакомый приступ удушья разбавил этот серый день, и я оказалась в восемнадцатом веке все в той же богато обставленной комнате Элизабет. Я решила сделать то, чего мне хотелось еще в первый визит. Подойдя к огромной красной кровати, я прыгнула на мягкое шелковое покрывало. Красота! Надеюсь, Элизабет не обидится. Пускай это будет своеобразная плата за моральный ущерб от ее сумасшедшего рассказа. Незаметно для себя я задремала.
Характерный шум заставил меня проснуться. Я вылезла из кровати, кутаясь в халат, и решила выглянуть за дверь, чтобы узнать, кто там. Дверь открылась раньше, чем я к ней подошла. В комнату зашли двое уже хорошо знакомых мне людей — Элизабет и мой отец.
— Боже, — произнес отец. — Анаис?
— Папа? — прошептала я, не веря, что снова вижу его.
— Видишь, я же говорила, что я не Анаис, а Элизабет! — возмутилась девушка.
— И вы обе мои дочери?
— То же самое я хотела спросить у тебя, потому что я ничего не поняла из рассказа Элизабет, — сказала я, взяв себя в руки.
— Я клянусь, все было чистой правдой! Мы на самом деле сестры-близнецы.
— Но моя мама сказала, что это не так! — зло возразила я.
— Давайте же спросим мою маму! — воскликнула она.
— Аврору? — тихо спросил папа, продолжая смотреть на нас как на нечто необыкновенное.
— Да. Она сейчас отдыхает в беседке. Пойдемте же! — Элизабет повела нас вниз в сад.
В кустах спряталась беседка, которую обвивали вьющиеся
