Под эту музыку шесть участников соревнований со своими собаками на поводке пошли вокруг пяти крылатых кресел, которые Артур Халфорд и беговельные механики выставили перед зрителями.
Пальц Християн Андерсен помахал своими пальцами, и музыка смолкла. Соревнующиеся метнулись на кресла – так быстро и так элегантно, как только могли. Опоздав на все кресла, Домили Дикинсон и Карло испустили неожиданно громкий вопль досады. Пальц Християн Андерсен взмахнул пальцами, и музыка возобновилась. Один стул унесли.
«В горах под снегом и дождем…» – сладко выпевали «Задорные девчата». Уильям Проснись Теккерей заслушался… и выругался, обнаружив, что они с Будлзом остались на ногах, когда музыка смолкла.
Музыка снова зазвучала, Артур Халфорд унес еще одно кресло. Ада помахала ему рукой с высоты своей лестницы.
Музыка замолкла. На ногах осталась Плейн Остин.
– Все знают, что… – начала она, тут снова грянул ансамбль.
Плейн Остин протопала к Вирджинии Вулф из Уиллогби-Чейз, сидевшей, заткнув уши, и мрачно плюхнулась рядом.
Музыка остановилась в тот самый момент, когда сэр Вальтер Жжот выделывал особо сложное коленце горской джиги.
– Пора, мой друг, пора! – горестно обратился он к своей шотландской гончей.
Когда музыка снова зазвучала, в кругу остались только Джордж Элиот и Мальзельо.
«Я вернусь домой на закате дня…» – пели сестры Эмбридж.
Джордж Элиот по-балетному грациозно порхала вокруг единственного оставшегося стула. Флосси скакала рядом с ней на коротком поводке. Мальзельо мерил дорожку вокруг стула широкими шагами, Бель и Себастиан сопровождали его с обеих сторон. При этом он залез в карман, исподтишка достал фунтик с елочными игрушками и пустил их по полу. Музыка смолкла – Джордж Элиот высоко взмыла в воздух, метя на пустующий стул.
И вдруг Флосси, погнавшись за блестящим шариком, резко дернула ее в другую сторону!
– Ой! – только и успела сказать Элиот, шлепаясь на фалды своего фрака самым неизящным образом. Мальзельо тем временем спокойно уселся на единственное кресло. Бель и Себастиан вскочили ему на колени. Все зааплодировали.
Ада лишь покачала головой. Она не любила жульничества. И в этом она была не одинока. Лорд Гот очевидно разделял чувства своей дочери, потому что он поднялся, прошел к своему комнатному егерю и стал ему что-то резко, но тихо выговаривать.
При этом лорд Гот покачивал пальцем, отчего Мальзельо съежился в крылатом кресле. Закончив, лорд Гот выпрямился во весь рост и провозгласил громким, но звучным голосом:
– Третий раунд – решающий! И поэтому все, – тут он бросил строгий взгляд на Мальзело и пуделей, – должны соблюдать правила.
Уголком глаза Ада увидела какое-то движение, повернулась к нему и как раз успела заметить, как три обезьянки просочились в библиотеку и на цыпочках вдоль полок направились в ее сторону. Каждая несла в руках по пачке листов со стола Чарльза Брюквиджа в китайской гостиной, и каждый лист был испещрен вычислениями, записанными зелеными чернилами. На глазах у Ады из щели в шторах высунулась рука.
Она держала банан.
– Третий раунд! – провозгласил Пальц Християн Андерсен, схлопывая ладони. – Прыжки!
Глава тринадцатая
Участники литературно-собачьей выставки выстроились вдоль стены библиотеки со своими питомцами. Вид и у тех, и у других был сосредоточенный.
Графиня Пэппи Куцци-Чуллок подняла руку.
– По моему сигналу, – провозгласила она, – каждая собака должна перепрыгнуть через елочку. И постараться не задеть куколку на ее верхушке.
Графиня опустила руку, и сэр Вальтер Жжот отпустил Айвенго. Шотландская гончая промчалась через комнату и легко перемахнула через елочку. Но кончик ее длинного хвоста при этом хлопнул снежную королеву по ее непропорционально большой голове.
Эльза немедленно кивнула, а графиня Пэппи Куцци-Чуллок и Пальц Християн Андерсен покачали головами.
Плейн Остин возгласом послала Эмму, хампширскую ищейку, вперед, но та настолько увлеклась вынюхиванием пола, что просто стукнулась лбом в кадку, встряхнув елочные украшения.
Эльзина огромная голова широко и стремительно закачалась. Когда она наконец остановилась, Будлз, ярмарочный бульдог, разбежался и подпрыгнул изо всех сил, перескочил через елочку… но задел ее, уже опускаясь.
Пальц Християн Андерсен мгновенно подхватил падающую куколку и водрузил ее на место. Ада тем временем сползла с библиотечной лестницы, увлекая за собой Уильяма, Эмили и Брамбла. При этом она не спускала глаз с обезьянок, проскользнувших, прижавшись спиной к стене, в сторону занавешенного окна. На них почти не обратили внимания: зрители охали и ахали, наблюдая, как Флосси, мидлмарчская овчарка Джордж Элиот, с неожиданной легкостью перемахнула через елочку – по короне куколки чиркнула лишь ее длинная лохматая шерсть. Карло, янки-дудль-пудель, старался как мог, но не рассчитал длины разбега и врезался в елочку. Игрушки затряслись, а куколка над ними закачалась.
Ада на цыпочках добежала до окна, за шторами которого одна за другой скрылись обезьянки.
Взлаивая от возбуждения, Бель и Себастиан понеслись к елочке с двух сторон и встретились в воздухе высоко над Эльзой. Ее огромная голова не шелохнулась, широко раскрытые глаза смотрели безучастно.
– Ура! – выкрикнул Мальзельо, когда пудели приземлились и помчались к нему.
Ада крепко ухватилась за шторы и решительно раздернула их. Из окна, прижав к себе набитый бумагами Чарльза Брюквиджа футбольный мяч, вылезал Сливси. Обезьянки, с бананами в руках, потупились.
– Держи вора! – закричала Ада.
Все головы повернулись в ее сторону.
– Улетный прикол! – заржал Сливси. Он уже выскочил из окна и бежал к своей двуколке, ждущей его на замерзшей дорожке.
И тут в дело вмешалась графиня Пэппи Куцци-Чуллок. Она подбежала к окну и тоже вылезла в него. Сливси тем временем уже добежал до двуколки, вскочил на сиденье и стал понукать лошадей.
– Он уходит! – закричал Уильям Брюквидж, выскакивая в окно вслед за графиней.
– Не так быстро, – возразила та. Она метнулась к снеговику, возвышающемуся перед западным крылом, легко подняла его над головой и метнула в ночное небо.
На глазах у восхищенной Ады и всех остальных зрителей снеговик перелетел весь двор и обрушился на Сливси, выбив его с сиденья. Тот вскочил и попытался уйти в отрыв, но графиня прошла ему в ноги и сделала крепкий захват. Сливси грянулся оземь, мяч при этом вырвался у него из рук, Пэппи поддала по нему, и он взвился высоко в небо. Уильям выпрыгнул вперед и четко поймал набитый бумагами мяч.
– Из этого может выйти прекрасная игра… – сказал он задумчиво.
– Брамбл! – взвизгнул кто-то позади Ады. – Что это с тобой?
– Брамбл, перестань!
Ада обернулась.
Все зрители вжались в угол большой библиотеки, а сестры Вотте, выронив блокнотики, вскочили на свои кресла и пронзительно визжали:
– Брамбл!
– Брамбл!
– Брамбл!
Брамбл Вотте четко выделялся в лунном свете, бьющем из окна. Его падающий на глаза вихор делался жестче, нос – длиннее, зубы – острее. Он опустился на четвереньки и оперся на ладони, превратившиеся в лапы. Позади у него вырвался наружу и
