Они миновали запертые железные двери, но Амара наконец-то остановилась перед одной из них в конце коридора, и опустила ладонь на рукоять.
— Если ты хочешь поговорить с Гаем, — промолвила Амара, — то придётся соблюдать некоторые правила.
— Да что ты говоришь? — Люция изогнула бровь, прищёлкнула пальцами, и дверь тут же распахнулась.
Удивлённый стражник Амары немедленно потянулся к рукояти меча.
— О да, побалуйте меня ещё и этим, — Люция вновь призвала магию воздуха, и меч ринулся куда-то в коридор и встрял в стену, правда, не столь глубоко, как она изначально рассчитывала.
Выражение лица Амары оставалось всё таким же — королевское самообладание не покинуло её, разве что губы сжались в тонкую линию.
— Твоя магия воздуха просто невероятна.
Не столь невероятна, как хотелось бы Люции. С той поры, как прошлой ночью она взяла элементали, что скопились в груди Йонаса, и пережила роды Лиссы, Люция медленно, но уверенно теряла этот заряд.
Но Амаре не надо было знать об этом.
— Я хочу поговорить с отцом наедине, — промолвила Люция. — И ты должна надеяться, что он так же цел и невредим, как ты и утверждаешь.
— Так и есть, — Амара кивнула на не проронившего ни слова стражника.
Задержав дыхание, не зная, что увидит внутри, Люция шагнула в камеру, сталкиваясь с тенями и тьмой.
Амара держала отца в темноте.
Ярость вспыхнула в её душе от этой мысли.
— Моя прекрасная дочь. Ещё могущественнее и сильнее, чем когда-либо прежде.
Сильный, зычный королевский голос принёс ей облегчение, и на глазах выступили слёзы. Она повернула запястье, зажигая факелы на стенах магией огня.
Король Гай моргнул от внезапного света и прикрыл глаза ладонью.
— Отец, — она сама удивилась собственному голосу, проходя в камеру и закрывая за собой дверь, чтобы больше никто не сумел их расслышать.
У него на подбородке уже появилась многодневная щетина, под глазами залегли тёмные круги, словно он не спал несколько дней.
— Прости, что так выгляжу, дочь моя, — промолвил он. — Кажется, ты застала меня в отвратительном состоянии…
Она не помнила, когда в последний раз позволяла себе слёзы. В этот раз она пыталась совладать с собою, но горячие капли всё ещё обжигали её щеки. Горло сжалось до боли, и она с трудом могла говорить.
— Это я должна просить прощения. Это я оставила тебя и Магнуса… Я была неправа. Из-за моего эгоизма столько всего произошло! Я не смогу исправить абсолютно всё, но попытаюсь сделать то, что от меня зависит. Пожалуйста, прости меня!
— Простить тебя? Не за что прощать. Я просто благодарен, что ты жива и здорова, — он нахмурил тёмные брови, подавшись вперёд, словно пытаясь обнять её, но застыл, как только его взгляд коснулся маленького свёртка у неё на руках.
— Чей это ребёнок, Люция?
Позорное волнение не позволяло ей говорить чётко и уверенно.
— Это моя дочь. И её имя — Лисса.
Она ожидала, как доброе выражение его лица обострится, как губы его сожмутся в тонкую линию, как он небрежно проронит слова кары.
Он же отодвинул мягкую ткань, прятавшую лицо Лиссы, и посмотрел внучке в лицо.
— Она так же хороша, как и её мать.
Люция уставилась на него.
— Ты не сердишься?
— А должен? — слова его звучали серьёзно. — Это ребёнок Алексиуса?
Она кивнула.
— Дитя волшебницы и изгнанного хранителя, — протянул он. — Ты просто обязана защитить её.
— Я сделаю это с твоей помощью, — ответила она.
— Это были быстрые роды. Я не видел тебя, кажется, вечность, но прошли лишь несколько месяцев…
— Я была в Святилище, — промолвила она. — Мне пришлось… И мне кажется, именно это и ускорило процесс.
— Она новорожденная.
Она кивнула.
— Да. Прошлой ночью…
Он потрясённо посмотрел на неё.
— Ты так хороша после родов.
— Это были не обычные роды, — призналась Люция, понимая, что вынуждена поделиться этим с кем-то, кому она доверяет. И этот человек — Кровавый Король, укравший её из своей колыбели, вырастивший, как родную дочь, из-за пророчества, несмотря на его репутацию, на его прежние поступки, на его репутацию… Он никогда не был жесток с Люцией. Всегда такой добрый. Такой всепрощающий.
Гай Дамора был её отцом, и она искренне любила его.
— Что ты имеешь в виду? — натолкнул он её на продолжение.
И она, как могла, пересказала пророчество Тимофея о смерти родами. О том, как магия помогла ей выжить.
Лучше было не упоминать о связи Йонаса и Хранителей, о волшебстве, что он позволил ей забрать.
Люция сказала отцу, что прошла лишь волнительная агония, и она полагала, что умрёт, а Лисса оказалась просто… здесь. Лежала на пропитанной дождём земле, и глаза её в темноте сверкали фиалковым.
Таким же оттенком, как и кольцо Люции.
Отец слушал внимательно, и ни разу не перебил.
— Это ещё одно доказательство того, насколько Лисса особенна, — промолвил он. — Какой бы особенной ни была ты сама.
— Да, я согласна, она особенна, — что-то тяжёлое в её груди наконец-то пропало после этих слов. — А где Магнус? Он в другой камере?
Когда король встретил взгляд Люции, в его тёмных глазах застыла невообразимая боль.
Она почувствовала, как прерывается её дыхание.
— Что случилось? Расскажи мне!
Он рассказал. О том, как они нашли её бабушку, женщину, которую она считала мёртвой уже больше десятка лет. О том, как отца и брата схватили солдаты Амары. О том, как Амара заключила договор с Родичем Огня, о том, как в соседнюю яму она сгрудила жертв. Как Каян завладел телом Николо Кассиана, как ритуал прервала смерть её бабушки, но не раньше, чем остальные Родичи выбрали свои сосуды из плоти и крови — неведомая Люции Хранительница, незнакомый друг Йонаса… И Клео.
— А Магнус? — прошептала она, чувствуя, что задыхается.
— Лорд Курт
