– Да где уж теперь найти, пять лет минуло, – протянул старик. – Если и были косточки, травой проросли.
– Да кто его знает, – повел я плечом. – Если призрак приходил, значит, он на что-то надеялся.
– Эх, господин Артаке, как же я всего этого боялся! – сокрушенно потряс старик головой.
– Чего – этого? – не понял я.
– Того, что правда всплывет, – пояснил Томас. – Ну кому она нужна, правда-то? Господина Александра не вернуть, чего теперь? Я ведь почему эти чужие кости в гроб положил? Боялся, что фрейлейн Кэйтрин сама пойдет брата искать, – признался старик. Добавил со вздохом: – Она такая.
– Это точно, – усмехнулся я. – Упряма твоя фрейлейн, как коза.
– Как козлушка! – поправил меня старик тем тоном, каким родители говорят о непутевых, но любимых детях.
Я уже собрался уходить, но заметил, что Томас мнется, силясь мне что-то сказать, но то ли боится, то ли стесняется.
– Хочешь чего-то спросить? – подбодрил я старика.
– Господин Артаке, вы человек бывалый – что там могло быть? Какая нечистая сила?
– Да кто его знает, – хмыкнул я. – Если честно – не очень я в нечистую силу верю.
– Это вы зря, – наставительно сказал старик. – Нечистая сила кругом живет, только мы ее не всякий раз видим. Расскажу как-нибудь, как меня нечисть по своему двору гоняла.
Томас ушел, а я вернулся в Вундерберг.
В мастерской мне пришлось объяснять, что карты нужно вставлять не в вычурные рамы, отягощенные резьбой и обильно позолоченные, а в самый простой багет, не шире одного дюйма. Столяр, кажется, удивился заказу, но отказываться не стал, ибо капризы заказчика – закон.
Из мастерской я отправился к господину Мантизу из рода Инсекта. Теперь мне уже не нужно было стоять около двери, отвечая на глупые вопросы. Я просто обогнул дом и въехал в широкий двор с коновязью.
– Порадую вас, господин Артаке, – потер ростовщик лапки. – У вас налицо превышение дохода над расходами – истратили пятьдесят восемь талеров, а заработали семьдесят шесть. И это притом, что я использовал лишь малую часть ваших средств. Вам интересно, куда я вложил ваши деньги?
– Боже упаси! – испугался я. – Я трачу, вы зарабатываете, а как вы их зарабатываете – не мое дело.
– Я так и думал, – опять потер лапки Мантиз. – Кстати, не хотите приобрести новую недвижимость? Недорого.
– Нет уж, спасибо, – засмеялся я. – Мне и одной хватило. Знать бы заранее, во что впутываюсь, – ни за что бы не приобрел.
– Наслышан, – закивал ростовщик. – Наслышан и поражен вашим благородством. Предложить руку и сердце дочери бывших владельцев – это нечто! Если бы вы чуть-чуть подождали, могли бы подобрать более выгодную партию. Или хотя бы более покладистую.
– Никакого благородства, сплошной расчет, – отозвался я, почти не кривя душой. – Мне все равно бы понадобилась экономка, управляющий. Теперь у меня есть и то и другое – и бесплатно!
– А вы шутник, господин Артаке, – тоненько засмеялся Мантиз. – Или вас теперь нужно называть Апфельгартен?
– Вы тоже шутник, господин Мантиз. Живого человека обзываете яблоневым садом.
– А не хотите ли превратить свою усадьбу в баронство?
– Зачем? – удивился я.
– Думаю, ваша невеста была бы счастлива. Я с ней сталкивался несколько раз. Насколько я помню, фрейлейн Кэйтрин очень гордится своей принадлежностью к дворянству.
– Даже слишком гордится, – усмехнулся я, оценив дипломатию Мантиза.
– Вы, как истинный аристократ, выше условностей, – склонил голову набок ростовщик. – Но ваша невеста, выйдя за вас замуж, лишается дворянства. Или она будет считать, что лишилась…
Пропустив мимо ушей последнюю реплику, поинтересовался:
– Господин Мантиз, вы уже не в первый раз именуете меня аристократом. Почему? В наше первое знакомство вы что-то говорили о руках?
– О, господин Артаке, тут целая наука! – важно заявил Мантиз. – Я начинал свою деятельность в самом низу, в роли младшего помощника собственного отца. Он меня научил – смотри на руки того, с кем имеешь дело. Человек может играть глазами, прятать лицо под маской или бородой, но его всегда выдадут руки.
– Руки могут быть в перчатках, – сделал я выпад.
– Не тогда, когда человек считает деньги, – отбил ростовщик мою атаку. – В перчатках это делать неудобно. Вы же согласны, что руки показывают профессию человека? Молотобойца выдают разбитые пальцы, у крестьянина они узловаты. Можно определить музыканта по нервным, я бы сказал – бегающим пальцам.
– Не всегда, – провел я новый укол. Вспомнив ослика и подарок для Кэйтрин, улыбнулся. – Видел я пальчики одного часовщика. На первый взгляд – к тонкой работе непригодны.
– Это вы про мастера Дейдра и его сына? – понимающе закивал ростовщик. – Вы просто видели одни только пальцы, но не заметили, насколько они ловки. К тому же часовщики имеют массу приспособлений для работы – пинцеты, магнитные присоски, зажимы. А ведь если посмотреть на ваши пальцы, то тоже не скажешь, что они способны держать меч или одним ударом опрокинуть главного городского силача.
– Главного силача? – удивился я, поднимая руки к лицу. Ну, руки как руки. Загорелые до черноты, с короткими ногтями.
– Содержатель вашей гостиницы Паташон, – пояснил Мантиз. – Он до сих пор ходит ошарашенный.
– А Паташон главный силач города? – удивился я. – По мне – толстяк толстяком. Ладно, бог с ним, с Паташоном, вы мне про руки скажите.
– У вас тонкие, но в то же время очень сильные пальцы. Такие бывают у потомственных аристократов.
Кроме того, – поднял ростовщик лапку, пресекая мои возражения, – у вас короткие и чистые ногти. Люди вашей профессии либо стригут ногти «под корень», либо они зарастают траурной каймой. Вы же ухаживаете за ногтями, верно?
– Верно, – не стал я спорить. – Признаюсь, что у меня есть даже пилочка для ногтей. Но всегда считал, что это нормально, а люди, которые не следят за своими ногтями, просто неряхи.
– Видите, вы даже об этом не задумывались. Также вы не задумываетесь, когда ухаживаете за зубами.
– С моей профессией да в моем возрасте трудно сохранить зубы в целости, – усмехнулся я, признавая правоту Мантиза. Ухаживать за ногтями меня приучили с детства. Старый камердинер Фриц постоянно говорил, что воспитанные люди обязаны следить за руками.
– А вы посмотрите на своих ровесников – крестьян, купцов, воинов. У большинства из них зубов нет уже к сорока годам.
– М-да, господин Мантиз, – покачал я головой. – Вы мне сейчас поведали много интересного. Теперь понимаю, почему на меня косились, если я чистил ногти или зубы.
– А чем вы скребете зубы? – заинтересовался Мантиз. – У меня вместо зубов жвалы, но все равно любопытно.
– Черемуховой палочкой с расщепленным концом, – сообщил я.
– Очень даже интересно, обязательно воспользуюсь, – закивал ростовщик. Вскинув голову, Мантиз потер лапки: – Так что вы решили? Сделаете фрейлейн Кэйтрин баронессой? Титул – это лучший свадебный подарок!
До меня не сразу дошла нелепость предложения.
– А разве возможно купить
