Также говорят, что гости собрались довольно поздно, потому что большинство было вначале на званом вечере у мадам Головиной»[233].
В мемуарном тексте Хора есть и такое цитирование документа, посланного им в Лондон: «Кроме того, из абсолютно надежного источника мне сообщили, что императрице рассказали о преступлении в субботу вечером или в воскресенье утром»[234]. То есть это произошло или вечером 17-го, или утром 18 декабря.
«Мне известно еще, хотя из менее надежного источника, – сообщает Хор в Лондон, – что Ее Величество направила императору в ставку телеграмму следующего содержания: „Мы лишились нашего друга. В этом участвовали Дмитрий и Феликс (князь Юсупов)“»[235].
Сообщение источника Хора взято из телеграммы, посланной императрицей 17 декабря из Царского Села в Ставку. Передача текста источника несколько расходится с текстом императрицыной телеграммы в 16 часов 37 минут, но в целом соответствует ключевой фразе. Возможно, что это было подслушано в момент редактирования, и тогда объясняет, что фраза в телеграмме «Мы лишились нашего друга» в передаче в английском документе превращается в «Наш друг исчез». В оригинале телеграммы дальнейшая фраза звучит как: «Замешаны Феликс и Дмитрий»[236]. В передаче же источника: «В этом участвовали Дмитрий и Феликс (князь Юсупов)».
Но сегодня мы можем предположить, что таким «источником» для Хора был преподаватель английского языка цесаревича Алексея – британский подданный Сидней Гиббс. Он с самого начала был под подозрением у охранки и Департамента полиции, внесших его в «Список о справках по делу „Темного“ и других лиц, по особо важным обстоятельствам и случаям. За 1915–1916 г.».
В частности, там имеется «Гиббс, Сидней Иванович – великобританский подданный, 36 лет, протестантского вероисповедания, холост, почетный секретарь убежища и бюро для английских и американских гувернеров. Проживает в д. № 1/58, кв. 12, по Можайской улице, прибыл на жительство 21 июня 1910 г. из д. № 5 по Свечному пер. и прописался по заграничному паспорту, явленному в Русском консульстве в Лондоне 21 августа 1914 года. Занимает квартиру в 4 комнаты с платой 70 рублей в месяц. Имеет приходящую прислугу, мещанку г. Тулы, Екатерину Максимовну Щеглову, 32 л.
В той же квартире в 1911 году проживал великобританский подданный Генрих-Павел Дюкс, 21 года…»[237]
То есть квартира Гиббса даже стала в какой-то момент и квартирой известного британского агента Поля Дюкса. Только такой человек, как Гиббс, находясь в ближайшем окружении императрицы, фактически внутри царской семьи, мог быть свидетелем первых сведений об убийстве Распутина, поступавших царице.
Хор активно собирал различные сообщения, касающиеся покушения. Он достаточно точно описывает обстановку в доме Распутина в канун покушения и некоторые весьма тонкие обстоятельства мрачной ночи.
В «Донесении № 3» от 5 февраля 1917 года он докладывал в Лондон:
«Данные подробности можно считать достоверными, поскольку они были получены от людей, непосредственно связанных со всей историей.
Последние дни перед смертью Распутин очень нервничал и чувствовал себя не особенно хорошо.
Попытка самоубийства казачьего офицера, помолвленного с его дочерью, повергла его в состояние шока. Постоянно опасаясь за собственную жизнь, он был чрезвычайно осторожен, стараясь, чтобы его местонахождение всегда оставалось в тайне. Но двум доверенным лицам, Симоновичу и епископу Исидору, он каждый раз говорил, где находится и куда идет. Симонович – некрещеный еврей и торговец редкостями, а Исидор – епископ, уволенный на пенсию из-за дурного поведения. Они живут вместе на Николаевской улице. Распутин имел привычку звонить им по телефону, когда уходил из дома, и сообщать, где его можно будет найти. Вечером 29 декабря он был в своей квартире по адресу Гороховая, 64, с обеими дочерями, племянницей и секретарем, – они живут вместе и сами выполняют всю домашнюю работу. Поздно вечером он отослал агентов тайной полиции, сказав, что больше в них не нуждается. Вскоре после этого подъехала открытая машина с откинутым верхом, и кто-то постучал в заднюю дверь. Это был мальчик, часто приходивший к Распутину, которому он всегда сам открывал дверь. Мальчик что-то сказал Распутину, и тот ответил: «Я поеду». Потом оба поехали на машине по направлению к Фонтанке и у моста повернули направо. Об этой машине больше узнать ничего не удалось. Вскоре к дому князя Юсупова подъехала машина. Но закрытая, а не та, которую видели отъезжающей от дома на Гороховой, 64. Дворник в доме князя Юсупова или очень глупый, или очень хитрый, и узнать у него ничего не удалось. Но он согласился, что шофер был в форме и выглядел очень просто. Предположительно, это был брат великой княгини Ирины»[238].
В этих сведениях, собранных Хором, возникает и некий шофер в форме, который приехал в закрытой машине. Отметим для себя и фразу: «Предположительно, это был брат великой княгини Ирины». Она нам поможет позднее установить того, кто привез убийцу.
Внимание Хора привлекло и необычное поведение Марии Головиной, одинаково близкой Распутину и Юсупову, на следующее утро после покушения.
«Тем временем на Гороховой, 64, в доме Распутина царило возбуждение. В 7 утра пришли Симонович и Исидор. Они не понимали, почему Распутин не сообщил им, где его искать. Вскоре пришла подруга Распутина мадемуазель Головина, заявившая: „Я знаю, где он, все в порядке, я сейчас позвоню“. Говорила по телефону она почему-то по-английски и, окончив разговор, сказала: „Он скоро будет здесь“. Но она казалась недовольной и позвонила опять, на этот раз из общественного телефона на улице, поскольку явно не хотела, чтобы Симонович и Исидор ее слышали. Вернувшись, она сказала: „Он уже покинул то место, где я рассчитывала его застать“»[239].
Все эти важные детали, которые привлекли внимание Хора, имели большое значение для понимания обстоятельств преступления.
В своих документах о деле Распутина, отправленных в Лондон, Хор подчеркивал: «Данные подробности можно считать достоверными, поскольку они были получены от людей, непосредственно связанных со всей историей». Он упоминает также о существовании «других надежных источников». Что это за источники английской разведки и могли ли таковые существовать?
В книге, вышедшей в Германии в 1935 году, Хор прямо называет своих информаторов, и они производят впечатление. Например, англичанин, сообщая в Лондон об обнаружении тела Распутина, говорит, что уже 19 декабря утром, буквально накануне вскрытия, к нему пришел прямо в бюро полковник, представитель жандармского корпуса при Генеральном штабе, заявивший, что в подтверждение дружеских отношений хочет оказать большую услугу.
«Только что нашли тело Распутина. Его не видело еще ни одно важное лицо. Не желаете пойти вместе со мной и стать единственным иностранцем, который его увидит?» Стояло темное и страшное петроградское
