Начальник военного отдела полиции при Генеральном штабе – это не кто иной, как начальник 9-го делопроизводства Департамента полиции Николай Валерьевич Волчанинов, в сущности, глава русской политической контрразведки. Донесение № 3 от 5 февраля 1917 года, которое также приводится в немецких мемуарах британского агента, не оставляет сомнения, что другими его источниками информации были министр юстиции Макаров и, возможно даже, прокурор Завадский, который фигурирует в опубликованном донесении под псевдонимом Заравацкий. В отличие от Волчанинова и Макарова, на момент подготовки публикации Хора в 1935 году Завадский был еще жив.
4.А вот что вспоминает британский представитель при русском Генеральном штабе генерал Гэнбери-Уильямс: «30 декабря 1916 года (по старому стилю 17 декабря).
Нынче вечером у меня в номере (гостиницы „Астория“) находился Чарли Бэрн, мой старинный друг, встреча с которым меня очень порадовала. В это время мне позвонил Вильтон (петроградский) корреспондент „Таймс“: „Они таки добрались до него, генерал“. Я понял, о чем идет речь. Вильтон имел в виду убийство Распутина»[241].
И в английской военной миссии, и в английском посольстве, как следует из материалов, в том числе и Хора, были всесторонне осведомлены о многих подробностях этого резонансного убийства. Как мы видим, этот контроль не был отнюдь простым интересом. С самого начала британцам удалось контролировать ход расследования на самом высоком уровне и получать важные документальные свидетельства от лиц, проводивших дознание и следствие.
7 января 2017 года в Times вышла архивная публикация сообщения британского журналиста в Петрограде Роберта Вильтона, которая представляла собой срочное сообщение, полученное из столицы России в связи с убийством Распутина. Предисловие к публикации написал известный британский колумнист и историк Бен Макинтайр. Он разъясняет, почему в момент получения сенсационной новости из столицы России она все же не была сделана шапкой Times или центральным материалом этой серьезной британской газеты: «Детали были слишком сенсационными, слишком лихорадочной была международная ситуация, – поясняет Макинтайр и добавляет: – Согласно официальной истории этой газеты, тогдашний редактор, влиявший до некоторой степени на Министерство иностранных дел, решил, что яркие интересные детали не подходили по стилю для колонок „Таймс“». Поэтому вместо публикации получился клочок объявления под заголовком «Большие военные новости», в котором просто сообщалось, что «печально известный российский монах мертв»[242].
Публикация же из архива Times материала Вильтона нам интересна некоторыми деталями, которые хоть и не содержатся в прокурорском деле, однако подтверждаются другими документами. Приведем выдержку:
«Сегодня, приблизительно в 2:30 утра, полицейский, который стоит на страже в доме Министерства внутренних дел, расположенного на Морской улице, услышал выстрелы из дворца князя Юсупова, расположенного на противоположной стороне Мойки. Поскольку это специальный пост и полицейскому на дежурстве запрещают оставлять его, он вошел в помещение участка Министерства внутренних дел и поговорил по телефону с полицейским сержантом соседнего участка. Отсюда уже новости о стрельбе были переданы в Казанский полицейский участок, на территории которого расположен дворец. Начальник полиции, полковник Рогов, с группой выдвинулся к указному месту.
Опрос дежурившего у смежных зданий дворника выявил, что выстрел был сделан из крыла дома князя, примыкающего к дворцу. Чтобы выяснить причины стрельбы во дворце, полицейскому, помощнику капитана Крылова, приказали войти в здание, и ему сообщил дворецкий, что внутри продолжается прием и что одна из августейших персон, принимающих в нем участие, стреляя по цели, промахнулась и выстрелила в окно, в доказательство этого капитану Крылову было показано разбитое окно во втором этаже, выходящем на сад.
Данные, полученные посредством расследования, были сообщены полковником Роговым той же самой ночью полицмейстеру 2 отделения Петроградского градоначальства генерал-майору Григорьеву и М. Чаплыгину, дежурному чиновнику в Префектуре.
Едва полицейские отошли от дворца, как легковой автомобиль проехал вдоль канала Мойки и остановился около небольшого пешеходного моста, выходящего прямо к дворцу. Было замечено, как вышли четыре мужчины. Их лица были закрыты какой-то черной материей. Как только пассажиры вошли в автомобиль, шофер немедленно погасил свои огни и на максимальной скорости уехал вдоль канала.
Эта сцена была засвидетельствована детективом, приписанным к охранке по имени Тихомиров, который был поставлен полицейским управлением, чтобы наблюдать за Распутиным. Тихомиров, предполагая, что замаскированные мужчины в маске, которые вошли во дворец не через главный вход, а от боковой двери, расположенной в задней части сада, были грабителями, поспешил через канал в отделение полиции и отсюда позвонил и сообщил о том, что он наблюдал, генералу тайной полиции Комиссарову»[243].
В картотеке агентуры Петербургского охранного отделения, хранящейся в ГАРФ, действительно имеются данные о филере (то есть сыщике-наблюдателе) Федоре Тимофеевиче Тихомирове, отставном унтер-офицере, из крестьян Ярославской губернии Мышкинского уезда, в звании полицейского надзирателя. Имеющаяся переписка о нем прослеживается до 1915 года.
Обращение сыщика к Михаилу Степановичу Комиссарову тоже не кажется невозможным. До марта 1916 года, когда его отправили в отставку, генерал-майор был помощником начальника Петроградского охранного отделения и считался одним из друзей Распутина: теоретически филер Тихомиров мог знать своего начальника. Интрига состоит в том, что сам Комиссаров находился не так уж и далеко от места убийства Распутина. Вот что показала его жена членам Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. «С июля 1916 года мой муж нигде не служил и никаких отношений в Министерстве внутренних дел не имел. Проживал в гостинице „Астория“»[244].
Что делал в сугубо военном отеле этот весьма осведомленный человек, остается только гадать. Но, возможно, он выполнял там роль квалифицированного наблюдателя за сотрудниками британской миссии, также проживавшими в «Астории».
Тут надо указать и еще на один поразительный факт: сообщение Роберта Вильтона почти полностью, за исключением небольших деталей, текстуально совпадает с так называемым Донесением полиции от 30 декабря 1916 года, которое британский дипломатический курьер и ювелир Альберт Стопфорд, как он уверяет, получил от посла Бьюкенена. Этот документ с подзаголовком «буквальный перевод официального донесения, составленного полицией», якобы попавший в английское посольство прямо из штаба расследования, был опубликован Стопфордом в своих первоначально анонимных мемуарах в лондонском издательстве Хайнемана в 1919 году[245]. Правда, фамилия Комиссарова здесь уже отсутствовала.
И в неопубликованном материале Вильтона, и в сообщении, появившемся в мемуарах Стопфорда, мы также видим пересказ истории об автомобиле, в который погрузили тело и который впервые узнали со слов Арона Симановича.
И хотя многое в обоих материалах выглядит правдоподобным, часть изложенных историй с погоней и прочими лихими поворотами сюжета кажутся придуманными специально.
Однако
