В еще одном прокурорском документе находим более интересное уточнение: «Анна Распутина видела „маленького“ у Распутина всего один раз, дня за четыре до убийства последнего»[275]. Если принять за фактическую дату отъезда Распутина в Юсуповский особняк начало ночи 17 декабря, то нехитрая арифметика выдаст нам дату: 13 декабря!
Именно это число в дневнике архитектора подвала Белобородова возникает как дата принятия окончательного решения об убийстве Распутина. Вот что он пишет:
(13 декабря): «Князь Юсупов говорит мне: „Андрей Яковлевич, послезавтра у меня собираются несколько друзей; я бы хотел их принять в нижней столовой; постарайтесь закончить в ней все к вечеру этого дня. На другой день мы поедем с вами в Москву и оттуда в Архангельское“»[276].
И все же к указанной дате не успевали с обстановкой будущего места убийства: (75 декабря): «С раннего утра кипит работа под землей. Еще недавно здесь был банальный погреб для угля. Весь этот день прошел в лихорадочной работе в подземелье…»[277]
И только после всех приготовлений в подземелье дата становится окончательной: «15 декабря 1916 г., полночь. Встреча с князем, чтобы бросить последний взгляд на помещения, приготовленные к ночному приему…»[278]
3.В 2001 году, находясь в Париже, я приехал на русское историческое кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Проходя по аллеям этого впечатляющего пантеона отечественных имен от Тарковского и Нуриева до деятелей русской эмиграции, я наконец обнаружил и могилу князя Феликса Юсупова. На каменной плите был укреплен традиционный для старой России православный крест с козырьком. Однако только теперь, признаюсь, я понимаю, что он мне чем-то напоминал крест работы Васнецова, поставленный когда-то на месте покушения на великого князя Сергея Александровича в Кремле.
Странным было то, что человек, который был погребен под этим русским крестом, был причастен к убийству, которое потрясло Россию и стало началом крушения империи.
Когда-то в семье Юсуповых после потери первого сына Николая, застреленного на дуэли, мать и отец князя были обеспокоены пороком единственного наследника. И так как весь Петербург тогда говорил о чудотворце с Гороховой улицы, исцелявшем прямо на глазах, то они решили определить к нему свое чадо. Последствия этого шага отразились на дальнейшей судьбе Юсупова.
«Доктор» Распутин должен был излечить Феликса от гомосексуализма, однако в действительности он раскрыл тайну порока самому царю и назвал государю имя человека, с которым Феликс был в интимной связи и который уже сватался к дочери царя Ольге. А это вывело Николая II из себя. Ему было неприятно узнать все это, тем более о будущем зяте – о князе Дмитрии Павловиче. Он был сыном брата царя, Павла Александровича, одного из самых близких Николаю родственников.
Поэтому то, что о Дмитрии и Феликсе сообщил Распутин, повергло монарха в шок. Он не мог предположить, как все это далеко зашло. Интимные отношения Феликса и Дмитрия уязвляли императорскую власть хуже большевистской пропаганды.
Распутин же продолжал пугать неприятной информацией. «Он был против брака одной из царских дочерей с великим князем Дмитрием Павловичем, предупреждая ее и даже советуя не подавать ему руки, так как он страдает болезнью, которой можно заразиться даже при рукопожатии. Если же рукопожатие неизбежно, то Распутин советовал сейчас же после этого умыться сибирскими травами»[279].
Так как дело касалось непосредственно царской семьи и ее родственников, Николай II попытался разрушить отношения Феликса и великого князя Дмитрия Павловича, используя для этого все имеющиеся у него средства. Дворцовой агентуре и полиции было поручено отслеживать Юсупова и препятствовать его контактам с членом царской семьи всеми возможными способами. Из мемуаров Феликса Юсупова следует, что унизительная слежка доводила князя до отчаяния.
Он вспоминал: «Мои отношения с Дмитрием должны были на время омрачиться. Их Величества, знавшие о скандальных толках на мой счет, неодобрительно смотрели на нашу дружбу. В конце концов они запретили великому князю видеть меня, а сам я оказался под неприятным надзором»[280].
Скандал имел еще одну неприятность. Подходило к концу пребывание Юсупова в Пажеском корпусе, теперь бы он мог выбрать себе новое место службы. Князь мечтал быть зачисленным в лейб-гвардию, где его друг Дмитрий Павлович служил в чине штаб-ротмистра и флигель-адъютанта. У Юсупова имелись все шансы рассчитывать на службу в самом привилегированном соединении в империи. У лейб-гвардейцев была самая красивая форма в русской армии, а престиж их связывался с участием в парадах и дворцовых церемониях. Скандал положил конец надеждам Феликса на службу в лейб-гвардии. Тем более, у Николая II были все основания считать, что именно Феликс, ездивший недавно в Англию и подражавший Оскару Уайльду, часто преображавшийся в травести-певца, совратил Дмитрия.
Постепенно страсти вокруг Феликса улеглись, и он, на радость своих родителей, обвенчался с красавицей Ириной 22 февраля 1914 года. Так в семью Романовых пришли деньги одного из самых богатых родов России. А семья Юсуповых стала обладать неприкосновенностью царских родственников. Но все-таки эта неприкосновенность, как оказалось, была неполной.
4.18 декабря Феликс Юсупов был еще на свободе и попытался отправиться в Крым. Он прибыл на Николаевский вокзал в сопровождении братьев своей жены и английского офицера, своего друга Освальда Рейнера.
Уже войдя на перрон, Феликс заметил там скопление сотрудников дворцовой полиции.
«Фундамент Дворцовой полиции заложили в декабре 1861 года с образованием особой Дворцовой городской стражи»[281], сообщает «История государственной охраны России. Собственная Его Императорского Величества охрана».
Дворцовая полиция была своеобразным подразделением российских спецслужб. Это было что-то вроде нынешней российской ФСО[282]. Главной функцией этой службы была внешняя охрана императорских дворцов и резиденций. Во главе ее стоял флигель-адъютант, полковник отдельного корпуса жандармов Борис Герарди, напрямую подчинявшийся министру двора Его императорского величества уделов, канцлеру Российской империи, царскому ординарцу и командующему главной императорской квартирой Владимиру Борисовичу Фредериксу.
Дворцовая полиция несла постоянную охрану вместе с военными постами. Она занималась и предварительной проверкой на благонадежность лиц, посещавших императорские резиденции, составляла специальные списки, которые перепроверялись через МВД. Узнать сотрудников дворцовой полиции на перроне было нетрудно, так как они отличались особой формой и внушительным ростом.
Юсупов пишет: «Когда я поравнялся с жандармским полковником, он подошел ко мне и, очень волнуясь, что-то невнятно проговорил.
– Нельзя ли погромче, господин полковник, – сказал я, – а то я ничего не слышу.
Он немного оправился и громко произнес:
– По приказанию Ее Величества выезд из Петербурга вам запрещен. Вы должны вернуться обратно во дворец великого князя Александра Михайловича и оставаться там до особых распоряжений»[283].
ГАРФ, Ф. 111, Оп.1, Д.2981, Лл. 12–12 (об.)
Глава 16
Сообщница. Мария Головина
1.Зимой 2003 года я посетил баронессу Ольгу Николаевну (Эриковну)
