Баронесса напоила меня чаем и пригласила посмотреть старые фото времен ее отрочества. На снимках был Распутин на берегах реки Туры в традиционном сибирском малахае. Все фото были в идеальном состоянии, а часть из них были довольно известными. Их автором являлась Анна Вырубова. Она пользовалась фотоаппаратом «Кодак», одним из тех, что император дарил своим детям и близким, прививая любовь к этому техническому творчеству.
Теперь попытаюсь объяснить, кто же такая Ольга Николаевна и какое отношение моя собеседница имела к моему повествованию.
Ольга Николаевна застала последние балы в Зимнем дворце и была племянницей Марии Головиной, являющейся для нашей истории ключевой фигурой. Только увидев фотографии альбома Ольги Николаевны, я понял, сколько же лет моей собеседнице, и до конца не мог это осознать. Хозяйка говорила, что у нее были и другие снимки, но они погибли во время наводнения в Испании, где она жила во времена Франко.
Положение Ольги Николаевны Кройц было особенным. На фотографии 1911 года, сделанной в Биаррице, представлена ее семья. Слева направо: графиня О. В. Гогенфельзен, с 1915 г. княгиня Палей, это мать Ольги Николаевны. Урожденная Ольга Карнович, она была дочерью камергера высочайшего двора Евгения Карновича и родной сестрой Марии Головиной, секретаря Распутина, – также урожденной Карнович. Далее на фото дети графини от первого брака: сын Александр Эрикович фон Пистолькорс и Марианна, в девичестве Пистолькорс, по мужу Дерфельден. Та самая, что фигурировала в деле Распутина в качестве предполагаемой ночной гостьи.
В центре великий князь Павел Александрович с дочерьми Ириной и Натальей и сыном Владимиром. Так как этот брак был морганатическим, то есть неравным по родовитости, дети великого князя не могли носить фамилию Романовых. И они получили соответственно титулы князя и княжны Палей – по первым буквам имени отца Павла Александровича. И наконец, справа еще одна дочь от графини от первого брака, графиня Ольга Кройц, урожденная Пистолькорс. Очевидно, что этот фатальный брак Павла Александровича превратил всех детей новой супруги от первого брака и Ольгу Николаевну Кройц в родственников Дмитрия Павловича. Ну и, конечно, она была племянницей Марии Головиной, также находившейся в непрямом родстве со своим любовником – Феликсом Юсуповым, женатым на княжне Ирине Романовой. Поэтому понятно, что убийство Распутина носило характер внутрисемейного заговора.
Обвинения Марии Головиной в соучастии начались сразу же, в первые часы после убийства. Подозрения на ее счет имелись и у следственных органов.
Сама она так говорила об этих упреках со стороны царицы и фрейлины Вырубовой: «На меня очень рассержены, говорят, что я предательница»[284].
«Предательнице» припомнили и странный утренний звонок в первые часы после исчезновения фаворита, и ее уверения, что он жив.
Для предупреждения демонстрации на похоронах Григория Распутина отделением по охране общественной безопасности и порядка в столице в ночь на 20 декабря на короткое время, буквально до утра 21 декабря, был задержан ряд лиц, близких к покойному, в числе которых оказался царскосельский 2-й гильдии купец Сергей Михайлович Виткун. В специальной записке, содержащейся в секретном журнале особого отдела Департамента полиции, имеются его показания: «При опросе Сергей Виткун рассказал, что он большой почитатель покойного Распутина и лично задушил бы его убийцу, далее Виткун рассказал, что в отобранном у него письме на имя Анны Александровны Вырубовой / оставленном не вскрытым/ он пишет о своих подозрениях, что Распутина „предала“ стоявшая близко к нему его поклонница Головина»[285].
Предала или все же поддалась чарам Юсупова?
У Муни Головиной была причина, по которой она доверяла Феликсу слепо и почти гипнотически. Доверяя так, как она доверяла только Распутину. Причина эта была интимной и в большой степени связанной с печальной историей смерти брата Феликса – Николая Юсупова. Другая связана с оккультизмом.
2.Начало 1910 года было ознаменовано в Санкт-Петербурге небывалым спиритическим ажиотажем. Сюда, в столицу империи, ехали со всего мира различные медиумы и волхвы. Спиритические сеансы, проходившие в многочисленных кружках, скрашивали жизнь российской элиты, пресытившейся балами, картами, кутежами с цыганами в «Вила роде» и публичными домами.
Оккультный журнал «Ребус» разместил на своих страницах объявление: «В настоящее время при санкт-петербургском кружке для психических исследований проводятся сеансы с медиумом Янеком. Как нам передают, на этих сеансах развиваются довольно сильные явления. Обычный спутник сеансов Янека – „материализованный зверек“ – проявляет себя на этих сеансах, и говорят, что его даже удается видеть при красном освещении»[286].
Ян Феликсович Гузик проводил свои сеансы начиная с 19 декабря 1909 года по 11 марта 1910 года. Он вызывал в основном духов животных, так называемых элементалиев и человеческие души – души известных покойников. Например, Наполеона, Пушкина или Александра Македонского.
Импресарио Гузика выступал господин Чеслав фон Чинский.
«Небезызвестный нашим читателям фон-Чинский, – предупреждал журнал „Ребус“, – „великий посвященный“ в искусство извлечения и усвоения презренного металла, открывает охоту за русскими рублями!»[287]
Подданный Германии Чинский практиковал в Дрездене как врач-психиатр, где у него возник роман с богатой пациенткой. Родственники аристократки подозревали врача в гипнотическом воздействии на баронессу с целью завладеть ее состоянием и пытались помешать их контактам. Но любовники вели себя решительно. Чтобы запутать следы и уйти от погони, организованной настойчивой родней баронессы, они покинули Дрезден, перебрались в Швейцарию, а затем в Мюнхен. Туда был вызван бывший священник из Вены, который на скорую руку и обвенчал «молодых».
Родственники баронессы устроили скандал и инициировали судебный процесс. К участию в нем привлекались известные немецкие психиатры, практиковавшие гипнотизм, – эксперт Йенского университета профессор Прейер и авторитет в области телепатического воздействия и ясновидения барон фон Шренк-Нотцинг, родственник баронессы.
20 декабря 1895 года суд присяжных города Мюнхена вынес приговор по этому запутанному делу, в котором приговаривал Чеслава фон Чинского к трехлетнему тюремному заключению, уличив его в подлогах документов и различных махинациях с брачным свидетельством.
Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда Чинский, отсидев положенный срок, появился в России, у него возникли проблемы с Департаментом полиции.
9 июля 1910 года гипнотизер и мистик вручил градоначальнику Санкт-Петербурга Драчевскому заявление о своем назначении с 2 мая этого года членом верховного совета ордена мартинистов и генеральным делегатом ордена для России. В справке на имя начальника Санкт-Петербургского охранного отделения о таинственной организации, делегировавшей Чинского, сообщалось: «К сему департамент полиции добавляет: ложа Ордена мартинистов находится в Париже и, имея свой особый ритуал, примкнула к Всемирному масонству на федеративных началах»[288].
Агентура охранного отделения вычислила адрес Генерального делегата: «Кузнечный переулок, д. 16, кв. 2»
