Весь разговор с нацистом показался Райвиду настолько важным, что он занес его в дипломатический дневник, и эти несколько страниц потом стали частью небольшого, но весьма интересного дела НКВД. И в нем, как мы убедимся, все имеет значение. И вот что там написано: «Сегодня у меня был барон фон Хохен-Эстен, который иногда ходит ко мне беседовать по разным политическим вопросам, якобы по неофициальному поручению венгерского посланника в Берлине Канья. Он является сотрудником венгерского посольства, где, видимо, реферирует по русским вопросам. Кроме того, он является членом фашистской национал-социалистической партии и сотрудником прессы этой партии. По происхождению он разорившийся балтийский аристократ.
Сегодня он рассказал мне кое-какие интересные вещи, относящиеся к попытке заключения сепаратного мира в 1916 году между Россией и Германией и к истории убийства Распутина. Хохен-Эстен сказал мне, что его побудило прийти и рассказать эту историю то обстоятельство, что один из живых свидетелей и участников этого дела Эльвенгрен, перед которым он был в известной мере обязан сохранением общей тайны, ныне больше не существует, будучи расстрелян ГПУ. В июне 1916 года, по словам Хохен-Эстена, он вместе с другими лицами, имен которых он пока еще не желает назвать, был послан близкими ко двору Вильгельма II кругами (графиня Волькенштайн и другие) неофициально, для связи с элементами русского двора, которые имели стремление добиться заключения сепаратного мира с Германией»[360].
Графиня Волькенштайн? Да, такая дама была и имела свой влиятельный политический салон, такой же, как «Звёздная палата». Ее звали Мария Шляйниц-Волькенштайн. Ее муж был известным австрийским дипломатом, когда-то служившим и в Санкт-Петербурге. Мария Шляйниц была влюблена в музыку Вагнера и даже способствовала открытию фестивалей в Байройте. В салоне Волькенштайн собирались различные политические фигуры: от кайзера Вильгельма, видных немецких и австрийских дипломатов, прусской аристократии до представителей крайне правой мысли, таких, например, как французский дипломат Артюр де Габино. Здесь можно было встретить и художника Беклина, и физика Гельмгольца. О Марии Шляйнец-Волькенштайн имеется обширная библиография[361].
Правда, в 1912 году хозяйка салона умерла. Но не исключено, что сам салон в другом виде или в качестве иного салона продолжал существовать, перейдя, скажем, к ее племяннице Кристине Волькенштайн-фон-Тростбург, которой Мария передала самый важный элемент салона – Вагнеровский фестиваль в Байройте. Кристина была и приятельницей известного пацифиста и дипломата графа Генри Клеменса Ульриха фон Кесслера, который в 1916 году был одним из самых горячих сторонников заключения мира с Россией.
Но вот что далее сообщал Хохен-Эстен советскому дипломату:
«Связь между обоими дворами не прерывалась во время войны и поддерживалась неофициальными и нелегальными путями через различных элементов, близких к общим дворам»[362].
И это тоже правда.
Датская кабельная компания «Большое северное телеграфное агентство» в дни войны обслуживалась исключительно иностранными сотрудниками. Датчане утверждали, что оборудование телеграфной линии слишком сложное и непонятное для русских специалистов. Это положение сильно беспокоило российские военные власти. Четырнадцатого июня 1916 года председатель Петроградской военно-цензурной комиссии генерал-майор Батюшин дал указание об удалении иностранных граждан от обслуживания кабеля на русской территории. Пришедшие им на смену отечественные специалисты внимательно изучили устройство системы и к своему изумлению 18 июня 1916 года обнаружили подключение германской телеграфной сети к аппаратам станции в Александровске. В тот же день они приняли 14 немецких телеграмм (в том числе и шифрованных), отправленных из Берлина и Щецина. По этому поводу было возбуждено расследование. В своей записке, адресованной начальнику Штаба Петроградского округа, Адабаш сообщал, что сложные британские аппараты Уитсона, усовершенствованные датчанами, и ряд других технических обстоятельств исключали возможность случайного подсоединения немецкого кабеля. Отсюда возникал вопрос: кто посылал и кто получал телеграммы? Эти подозрения бросали тень на лиц, близких к правящей чете.
Все, что рассказывал странный немец в советском посольстве, нашло подтверждения, хотя и выглядело подчас фантастически.
«Задачей его поездки в Ленинград[363], – рассказывал Хохен-Эстен, – было воспользоваться тяжелым внутренним положением России и предупредить влиятельные элементы русского двора, что от грядущей революции может спасти только выход России из войны с Германией и некоторые внутренние реформы. Ему было поручено, в случае необходимости, работать вместе с другими лицами над проведением дворцового переворота и устранением Николая II от трона, так как последний был лично противником сепаратного мира с Германией. По своем приезде он связался со следующими тремя лицами, которые вместе с бывшей царицей Александрой работали над сепаратным миром, – Штюрмером, директором Департамента полиции Белецким и одним из руководителей Синода Василием Михайловичем Скворцовым. Вся группа людей вместе с германскими агентами поставила своей задачей обработать Распутина в направлении того, чтобы он возглавлял вместе с царицей движение за мир с Германией. Так как Николай II был против сепаратного мира (позицию свою он мотивировал якобы тем, что как дворянин он не может нарушить своего слова, данного им союзникам), то было решено произвести подготовку дворцового переворота, который был назначен сначала на 6 декабря, а потом на 10 января 1917 года».
Николая якобы удалось убедить, что он 6 декабря (день его именин) откажется от трона в пользу наследника Алексея, для того чтобы предоставить возможность регентше царице Александре заключить сепаратный мир. Он говорил, что «я лично, давши слово своим союзникам, этого сделать не могу, но ни царица, ни наследник этого слова сами не давали и потому лично не связаны словом чести». Предполагалось далее, что регентша опубликует манифест о том, что тяжелое положение России требует заключения, во-первых, сепаратного мира и, во-вторых, проведения внутренних реформ»[364].
Удивительно, но тоже самое Феликс Юсупов сообщает британскому дипломатическому агенту Альберту Стопфарду 6 июня 1927 года в Ялте: «Войдя в столовую, Феликс Юсупов вовлек Распутина в длинный разговор, в ходе которого последний подтвердил, что Императрица Александра Феодоровна собирается объявить Себя Регентшей 10 января (нового стиля)»[365].
Это получается 27 декабря. То есть убийство Распутина происходит ровно за десять дней до запланированного события.
Более обстоятельно Юсупов поясняет эти причины следователю Соколову в Париже с 3 по 4 января 1921 года.
«От Распутина всегда я слышал, что не надо этой войны, что довольно пролито крови и надо войну прекратить. Он об этом говорил настойчиво-определённо. Я его раз спросил: „А как на это смотрят в Царском“? Он мне ответил: „Да что там смотрят? Конечно, дурные люди Им дурное говорят. Да все равно все по-моему будет. И Государь устал, и все устали. Ведь ОН Божий человек. Куда ЕМУ справляться с таким делом. Вот царица у нас мудрая. Ей нужно все в руки дать. Чтобы
