Кейн продолжил обход лагеря, но вскоре начал задыхаться, и ему пришлось остановиться. В груди опять болело, в руке снова стало покалывать. Он был так чертовски измотан, что, наклонившись, уперся ладонями в колени; его трясло, он покрылся потом, несмотря на мороз.
«Что за дьявольщина со мной происходит?» — с яростью подумал Бродар. Он мог бы поискать целителя и задать ему этот вопрос, но не был уверен, что готов услышать ответ. В любом случае, нужно протянуть еще немного. Еще чуть–чуть, чтобы спасти сына и отыскать жену. Тогда если сердце и откажет, то, по крайней мере, оно откажет удовлетворенным.
Мужчина не может просить о большем.
— Ты ведь Меч Севера? Подойди, выпей со мной.
Кейн медленно выпрямился, глубоко вдыхая. Колоть стало поменьше, и он, запинаясь, сделал несколько шагов к молодому парню, который только что его окликнул. Это был красавец с каштановой бородой и короткими курчавыми волосами. Он сидел у костра и грел на нем кружку с медовухой, внимательно, но с улыбкой наблюдая за Кейном.
— Приятно видеть дружелюбное лицо, — пробормотал старый воин.
Усевшись на камень возле костра, он поморщился от боли в одеревеневших коленях.
— Некоторые нюхают джхаэлд перед битвой, — заметил он. — Думаю, медовуха — всегда более верный выбор.
Взяв предложенную кружку, он сделал долгий глоток.
Курчавый парень кивнул:
— Это о тебе говорили. Что ты никогда не суетился с огненной травой.
Кейн приподнял бровь и вытер бороду тыльной стороной ладони.
— А что сейчас? Джхаэлд может придать мужчине мужества, но не мастерства, и он ослабляет рассудительность. По моему опыту, ясный ум более ценен, чем пылкое неистовство. Но я не говорю, что не бывает ситуаций, когда нужно и то и другое, помни это. Э-э, а кто ты такой, кстати?
— Меня зовут Дрожун.
Парень протянул руку, и Кейн стиснул ее. Она слегка дрогнула в ладони Бродара, но он вежливо сделал вид, что ничего не заметил.
— Странное имя. За ним какая–то история?
— Ну… — Парень опустил взгляд на копье, лежавшее рядом, видно было, что он смутился. — Это прозвище, которое дали мне братья. Понимаешь ли, в бою меня охватывает дрожь. С трудом удерживаю оружие, чтобы не поранить того, кто рядом находится. Я и подумал, что солдата из меня не выйдет, и решил вместо этого стать бардом. Чтобы придавать мужества лучшим, чем я, бойцам своей песней.
— Бард? Ты имеешь в виду, как воины–скальды из легенд?
— Так. Только я предпочитаю вообще избегать участия в сражениях, если получается. Я провел некоторое время в Низинах, обучаясь у виртуозов из Города Садов. На протяжении многих лет туда отправились лишь несколько торговых караванов. Я не мог упустить такую возможность, когда она подвернулась, хотя повторять это путешествие я бы не хотел.
— Понимаю, — ответил Кейн. — И над чем ты работаешь сейчас, если можно спросить?
— Думаю, у нас довольно песен о Серостальном Граззте и героях Золотого Века. Я собираюсь написать новый эпос, о Веке Разрушения. Сагу, которая заставит грядущие поколения оглянуться назад и задуматься о том, что, в конце концов, нас окружали не только сплошные ужасы и беспросветный мрак. Что существует и существовало что–то такое, ради чего стоило сражаться.
Бродар кивнул.
— Благородная цель. А есть уже какие–то темы?
— Хочу написать песнь о твоих деяниях.
— Моих деяниях? — пробормотал Кейн. — Я не делал ничего, стоящего песни. По крайней мере, когда был уже немолод. Думаю, чем меньше упоминать о последних годах, тем лучше.
Дрожун задумчиво погладил подбородок.
— А можно спросить про твоего товарища? Говорят, Волк никогда не покидает тебя. Тем не менее я не вижу его здесь.
Кейн вздрогнул, будто от удара.
— Джерек… мы расстались в развалинах Маль–Торрада. Не думаю, что мы увидимся вновь. Возможно, к лучшему.
«Если я когда–либо увижу тебя снова, я тебя убью».
Бродар сделал еще глоток теплой медовухи и поморщился. Она была слишком сладкой. Слишком сладкой по сравнению с неожиданной горечью во рту.
Дрожун, казалось, не заметил его волнения.
Тогда позволь спросить о твоих отношениях с Шаманом.
— У нас нет отношений.
Бард опустил руку в сумку на поясе и, пошарив в ней, извлек перо для письма, чернила и лист пергамента.
Говорят, что некогда вы были близки. Говорят, ты был его воителем. Почему он набросился на тебя?
Кейн покачал головой.
— Долгая история.
— Ты можешь ее сократить. Или пойти рядом со мной и рассказать все. Вероятно, это поможет отвлечься от того, что ожидает нас в Сердечном Камне.
Бродар бросил взгляд на пергамент, подрагивавший в руках барда. Он выдохнул, моргнул синими глазами и глотнул медовухи.
— Ну, — сказал он, — рассказчик из меня не очень, но я мог бы пройтись за компанию. Было это так…
По выражению лица сына он сразу понял: что–то не в порядке.
Меч Севера, слегка поклонился Магнару, а затем Шаману, который с мрачным видом наблюдал за ним из–за трона, сложив громадные руки на груди.
— Я прибыл, как только получил вызов, — неуверенно сказал Кейн. — Твоя мать была нездорова, сын. Болезнь у нее в легких. Чародейка, которую ты прислал, говорит, там у нее что–то есть, какая–то опухоль. Говорит, нет магии, что может остановить тело, разъедающее само себя.
Он бросил взгляд на Шамана, ожидая некоего подтверждения, но ледяные синие глаза лорда–мага Высоких Клыков сощурились так, что пресекли продолжение беседы на эту тему.
— Зеленый предел провозгласил независимость, — прорычал Шаман. Вена на его толстой шее, казалось, вот–вот лопнет. — Брэндвин отправил с вороном сообщение сегодня утром.
Он оспаривает новый налог на зимний урожай. Осуждает его как несправедливый. Это мое владение, и тем не менее он смеет отвергать мои условия?
В тронном зале раздался скрежет: лорд–маг сжал зубы. Кейн встретил железный взор сына, в нем зашевелился страх.
— Я говорил тебе, что мы не можем доверять Наталии, отец, — спокойно сказал Магнар. — Она манипулирует. Брэндвином. Ты знаешь, что она делит с ним. ложе с тех пор, как умер ее муж Tapeд.
Кейн беспомощно пожал плечами.
— Что мне сделать с ней, сын? Убить ее? Она сестра твоей матери.
— Она предательница, — прогромыхал Шаман. — Я предоставил тебе слишком большую свободу действий в этой ситуации, Меч Севера. И тебе тоже, Магнар Кейн. Я сделал тебя королем. Самым молодым с тех пор, как я пришел в эти земли. Ты меня разочаровываешь.
Бродар с трудом сглотнул, во рту у него пересохло. Может, он был
