Он прошел через двор к лестнице и стал подниматься по ступеням, стараясь очистить разум от мыслей погибших собратьев. Расовая память доккальфаров продолжалась и после смерти, и его погибшие сородичи на самом деле никогда его не покинут. Если сосредоточиться, то Нанон мог узнать мысли, мечты и страхи каждого доккальфара, и чем старше он становился, тем прекраснее казался ему этот дар. Большинство его соплеменников старались вытеснить из своего разума чужие мысли, но Нанон был уже стар и научился ценить проницательность, которую давал этот навык. К несчастью, тяжело было объяснить такую особенность Бромви, и Нанон с ней смирился и просто говорил «поверь мне», когда рассказывал ему о том, что, казалось, невозможно было узнать.
Он быстрым шагом прошел в большой зал. Наружные двери не охранялись. Нанон знал, что в городе мало вооруженных людей и что всего несколько доккальфаров сумели принять человеческую концепцию охраны. Зал в темное время суток казался глухим и необитаемым, и, несмотря на теплые красные и зеленые отблески, которые отбрасывали неярко горящие очаги, его раздражало огромное пустое пространство. На полу лежали большие каменные плиты, из–за чего этот зал становился одним из самых искусственных мест Канарна, символом человеческого ремесла. Даже гобелены с гербами и церемониальное оружие вызывали у доккальфара озноб, пока он шел через зал к небольшой деревянной двери за высоким помостом.
Даже днем во внутренних коридорах крепости было мало света сквозь редкие окна. На каменных стенах через равные промежутки висели факелы, и Нанон шел по пустым помещениям, как привидение, переступал из тени в тень. Он уже разведал странную сеть секретных переходов и скрытых балконов крепости, которые пронизывали ее стены, и начал обучать некоторых из своих соплеменников быстро передвигаться по Канарну, оставаясь при этом незамеченным. Если доккальфарам придется тоже защищать эту крепость, и они будут считать ее своим домом, им стоит узнать о ней как можно больше. Молодой лорд не возражал и сам с удовольствием снова прошел по секретным туннелям. Обитатель леса почувствовал в Бромви ностальгическую любовь к секретам Канарна, которые напоминали ему о более счастливых временах с отцом и сестрой.
Двумя этажами выше большого зала Нанон повернул за угол и подошел к тучному и краснолицему стражнику, устало сидевшему напротив больших деревянных дверей. Он тщетно пытался не заснуть. Нанон поджал губы в попытке улыбнуться.
— Привет, — громко и дружелюбно произнес доккальфар.
— Что… нет… нет, я не сплю, — забормотал человек, быстро моргая, и посмотрел в сторону Нанона. — Ох, это вы, милорд. Извините, это была тяжелая ночь.
— В извинениях нет нужды, — ответил обитатель леса, затем протянул руку и снова попытался улыбнуться.
Стражник удивился, но неохотно протянул ему руку.
— Все еще пожимаете руки каждому встречному, милорд? — с усмешкой спросил он.
Стражника звали Аукер, он был одним из немногих, кто пережил захват города, и теперь поклялся защищать Бромви любой ценой. Нанон подозревал, что какую–то роль в этом сыграло и чувство вины — когда город атаковали Красные рыцари, стражник находился на отдаленной ферме.
— Ты не первый, кто меня об этом спрашивает, Аукер, — жизнерадостно ответил Нанон. — Но я предпочитаю продолжать так поступать.
Солдат громко зевнул и огляделся в поисках почти пустого бурдюка с вином.
— Уже рассвело? — спросил он, сделав небольшой глоток.
— Нет, — ответил Нанон. — Сейчас по–прежнему глухая ночь.
Аукер потер глаза.
— Вам и правда стоит изучить человеческие понятия дня и ночи, милорд. Думаю, ваши привычки по отношению ко сну сильно отличаются от наших.
Нанон наморщил лоб, пытаясь придать себе виноватое выражение и желая извиниться за ошибку. Но вид у него при этом стал довольно глупый, и Аукер рассмеялся.
— Это была улыбка, милорд? — спросил он.
— Нет, я пытался извиниться… У меня не совсем получилось? — ответил Нанон.
— Ну, вы стали немного похожи на виноватого ребенка, так что… нет, не совсем. Нет. — Старый солдат был более многословен, чем его соратники, и Нанону он начинал нравиться.
— Я над этим поработаю, — убежденно ответил доккальфар. — Я хочу поговорить с лордом Бромви. Он не спит?
Аукер снова улыбнулся.
— Сомневаюсь. Он там с леди Ханной. Несколько часов назад они точно не спали, но сейчас я бы сказал, что они наслаждаются заслуженным отдыхом.
Нанон не совсем понял загадочный намек Дукера.
— Они с недавних пор проводят много времени вместе. Они хорошие друзья? Или они спариваются?
Аукер поперхнулся и выплюнул набранное в рот вино.
— Ханна — одна из немногих оставшихся в герцогстве аристократок, милорд. Ее отцу принадлежат три фермы на востоке, и лорд Бромви пообещал ему жениться на его дочери. К его счастью, она прелестная юная особа.
Сложная политика народа ро оставалась для Нанона совершенно загадочной, и он поморщился, пытаясь понять, зачем нужно жениться для закрепления союзов. Доккальфары с юных лет знали, кто предназначен им в спутники жизни, и, когда приходило время, они соединялись узами навеки. Интимные отношения в браках доккальфаров имели совсем небольшое значение, и после рождения ребенка союз обычно становился скорее формальным, чем любящим. Нанон обзавелся одним ребенком и свою жену не видел уже не меньше ста лет. Сейчас, когда он стоял возле покоев Бромви, ему вдруг пришло в голову, что он не знает, где она — жива или уже умерла, и даже имя ее он не смог сразу вспомнить.
Он посмотрел наверх, копируя человеческое выражение глубокой задумчивости, затем выпалил:
— Джасн! Ее звали Шар Джасн.
— Что? — переспросил Аукер.
— Извини, просто я забыл имя своей супруги, — ответил Нанон, наклонив голову.
— А вы странный, мой остроухий друг, — произнес человек ро, — но вы все равно мне нравитесь.
Он тепло улыбнулся.
— Идите, разбудите его. Только не ждите, что он будет этому рад.
Аукер указал через плечо на массивные деревянные двери.
— В последнее время лорд Бромви всегда угрюмый, поэтому вряд ли несколько лишних часов сна что–то изменят.
Нанон кивнул.
— Мы с тобой будем добрыми друзьями, сержант Аукер.
Он прошел мимо стражника и громко забарабанил в дубовую дверь.
— Разумеется, чем беспардоннее вы станете его будить, тем хуже будет его настроение, — произнес Аукер, еще раз усмехнувшись.
Из спальни Бромви раздалось громкое гортанное рычание, выражающее безмерную усталость. Нанон прижал ухо к двери и слушал. За первым рыком последовали другие, звучал в основном мужской голос с едва слышными женскими репликами.
Нанон постучался снова, на этот раз потише.
— Бром! — прошептал он через дверь.
— Если это ты, Нанон, я
