Из квартир высунулись любопытные, весь подъезд был в курсе – к сиротке сегодня придёт праздник. На лицах переливалось удовольствие от предстоящих пересудов, будто я – жених, явившийся свататься.
◆Дверь передо мной приоткрыла худощавая, даже костлявая, высокая старушка в платье с большим кружевным воротником, который двумя белыми крыльями спускался ей на грудь.
Это была, как после выяснилось, родная бабушка.
– Вы к кому? – спросила она через щель.
– Я Дед Мороз, – забыв о всякой величавости, почему-то виноватым шёпотом ответил я.
– Что вам нужно? – спросила бабушка.
– Я принёс подарки, – ответил я растерянно и показал мешок.
– Ну проходите, – милостиво позволила бабушка, сняла цепочку и открыла дверь пошире.
◆Из глубины жилища, переваливаясь с одной ноги на другую, приближалась другая старушка – бабка номер два. Ноги у неё были кривые, как у кавалериста. Одета она была в застиранные мужские трусы спортивного кроя и громадную несвежую футболку.
Сама cиротка выглядывала из комнаты. Любопытство на её личике сменялось испугом, а кокетство – осторожностью.
◆Мы с сироткой в тот момент были чем-то похожи. Я – чудо переодетое, она – почти настоящее.
В ней было понимание всего на свете. Понимание того, что перестают понимать взрослые. Понимание того, что понимать ничего не надо – всё и так понятно. Например, что я – реальный Дед Мороз, а не ряженый.
Готовность радоваться ещё преобладала в ней над желанием разоблачать.
Подозрительность и боязнь подвоха ещё не восторжествовали.
Доверчивость, эта божественная черта, была в сиротке.
Но конец уже виднелся. В её припухших, всегда как бы заспанных глазах была усталость. Причастность к неземному тяготила её, инстинкт торопил поскорее вылупиться, опериться и вовсю зажить обычным человеческим существом.
◆Родная бабуся принялась поправлять сиротке волосы, а неродная подтянула на малышке сползающие колготки.
– Поздоровайся с Дедом Морозом, – сказали обе пенсионерки хором.
Сиротка смущалась, прятала глаза и не соглашалась меня приветствовать. Наконец она быстро произнесла: «Здравствуй, Дед Мороз», и я поклонился ей. Когда я посмотрел на старушек снова, то невольно застукал их лица. Они переглядывались с такой усмешкой, будто с наслаждением наблюдали, как девственника привели в публичный дом.
2Стараясь говорить басом, избегая глупых смешков, к которым приводит смущение, я принял приглашение пройти вглубь жилища, где, усевшись на диван, принялся одаривать обитательниц квартиры.
Ни одна не осталась обделённой.
Совершенно не помню самих подарков, помню только, что вручил малышке маленькое боа из розовых перьев. Увидев заранее её фотографии в разных нарядах, я решил, что боа окажется кстати.
◆Когда я вынул боа из мешка, несколько пёрышек упали на пол.
– Что за странная вещь, столько мусора! – заквохтала бабуся, как если бы в курятник забрался лис. – Мы это уберём.
Сиротка подхватила:
– Мы это уберём! Уберём! От этого беспорядок!
Та, что в мужских трусах, наблюдала со стороны, скрестив на груди руки.
Корявые клешни и нежные пальчики слаженно скомкали розовые перья и затолкали в далёкие закрома.
Теперь мне иногда кажется, что однажды, спустя много лет, во время генеральной уборки, то несчастное боа попадётся сиротке на глаза и она с нежностью вспомнит Деда Мороза и новогоднюю ночь.
Мне хочется, чтобы так случилось.
3Я опять почувствовал себя женихом.
Моей скудной хитрости хватало лишь на то, чтобы кое-как притворяться Дедом Морозом, но охмурить двух мегер и сиротку, в которой пробудилась подозрительность…
Это было выше моих сил.
Я совершенно взмок и покинул квартиру, чтобы избавиться от ставшего ненавистным костюма.
◆На лестнице поджидала Кисонька.
Она спросила, как всё прошло, и я ответил, что нормально.
Вообще, я не понимаю, зачем спрашивать, как прошло, если здесь и так всё написано.
Не видно разве, как прошло?
Кисонька помогла мне убрать костюм в сумку и потянулась салфеткой к моему мокрому лбу.
Я оттолкнул её руку:
– Я сам. Извини. Просто я сам.
Я утёрся рукавом, и мы вместе отправились в гости к сиротке.
Глава 7
1Сиротка встретила нас возбуждённая, рассказала про Деда Мороза.
За пять лет жизни она впервые увидела его.
На ёлки её не водили, на дом Дед Мороз не приходил.
◆Захлёбываясь словами, она утверждала, что щедрый гость был ростом до потолка. Это мне, признаюсь, польстило.
Что ни говори, а униформа, даже дедморозовская, придаёт мужчине вес.
◆Рассказывая про подарки, сиротка не упомянула боа.
2Пригласили за стол.
В шкафу напротив помещался хрусталь, цветные фотографии женщины в белом халате и чёрно-белые – мужчины в костюме-тройке, а также телевизор.
Телевизор показывал балет. Накрашенные красавцы в белых лосинах с набухшими гульфиками ходили на цыпочках.
◆Старушки рассказали, что отец их, петербуржец с высшим образованием, в пору расстрелов по сталинским квотам почуял опасность и отбыл в Москву.
Система репрессий была массовой, но не дотошной, никто не стал его разыскивать.
Женился родитель поздно, но на молодой.
Насладиться отцовством ему не довелось: инфаркт, обеих дочерей воспитала мать.
Позже одна из сестёр, то есть бабуся сиротки, родила дочь. Мужем при этом не обзавелась.
Да вот, собственно, они оба: отец чёрно-белый, дочь цветная.
Посмотрев ещё раз на женщину в белом халате, я подумал, что доктора тоже смертны.
◆В довершении бабка поведала о природе сироткиного имени.
Ушедшая в иной мир мать назвала её в свою честь.
А сама она носила имя собственной матери. То есть бабки.
Третье женское поколение с одним именем.
Ничего особенного, имя как имя, но дамочки явно испытывали к нему слабость. После кончины дочери старушка отношение к имени изменила.
– Пришла в годовщину на могилку, прочитала и всё поняла, – призналась она.
◆Вскоре имя сиротки было официально изменено – исправили одну букву.
Любопытный метод избавления от проклятия. А именно проклятие, по мнению пенсионерок, нависло над их семьёй.
3Мы с Кисонькой молчали. У меня даже аппетит пропал, что оказалось кстати – на столе было шаром покати.
Кроме пирога.
Надо отдать должное Кисоньке – она принесла большой пирог.
Несли мы вместе, но идея её.
По Кисонькиной инициативе мы испекли пирог с сыром и шпинатом, разместили его аккуратно на досточке, чтобы не разломить, и принесли.
Не успела Кисонька раскрыть свёрток, как бабка в трусах оторвала кусок и запихнула в рот.
– Можно я только попробую? – спросила она с набитым ртом.
Мы с Кисонькой действовали наперегонки с бабкой: она отъедала от пирога с одной стороны, а мы аккуратно нарезали его с другой. Нас было двое и действовали мы слаженно, на стороне бабки была только прожорливость. В итоге получилось что-то вроде ничьей – половину удалось спасти.
4– Не вы одни к нам сватаетесь, – сообщила наевшаяся старушка. – У нас и другая пара претендентов есть. Крепкая семья, состоятельные люди, свой повар, на море возили.
Сиротка принялась вертеться на стуле. На неё посыпались вопросы о море, о медузах и ракушках, но она ничего не могла вспомнить.
– Жаль, они кошку завели. Кошка хоть и лысая, но у нашей всё равно аллергия. Чихает, сопливит. А они такие хорошие, солидные, икрой угощают.
◆Старушки переглянулись.
После молчаливого обмена взглядами
