- На самоубийства человека толкают именно чувства, а не интеллект. Представь себе, что в какой-то миг ты вдруг ощущаешь комбинированную, как многоступенчатая ракета, мысль – жизнь отвратительна. Наверно, какая-то дьявольская смесь из стыда, страха, отвращения, раскаянья, ненависти… И все это бьет тебе сюда, - Соломон похлопал себя по затылку, - Может, это длится всего несколько секунд. Но этого хватит, чтоб заставить тебя проломить стекло аудитории и вылететь в окно. Или прыгнуть под машину. Или перерезать ножом для бумаг вены прямо за письменным столом.
Баросса упрямо мотнул головой, как боксер-тяжеловес, получивший чувствительный кросс, но пытающийся сохранить равновесие.
- Время не совпадает. Вспомни свои бумажки, Соломон. Некоторые убивали себя через три дня после ограбления, другие, как Эмпирей Тодд, через пять. А некоторые и через семь или более.
- Уверен, это не случайность. Убийца выставлял таймер по-разному, чтобы никому не показалось странной закономерность среди самоубийц, которые вдруг сводят счеты с жизнью строго через пару дней после ограбления. Он специально программировал их на разное время смерти. Этот ублюдок говорил им, когда умереть, понимаешь? Он заводил их, как будильник. Он…
- Успокойся, Соломон, - тяжелая рука Бароссы мягко легла на плечо, и только тогда Соломон понял, что его трясет нервная дрожь, колючая и ледяная, - Скверную же кость ты откопал на заднем дворе, старик… И еще сквернее то, что это не просто кость, а целый, мать его, некрополь. Ладно, пошли. Вернемся в участок, там и раскидаем мысли по кучкам. Спасибо, Энглин. В этот раз ваша помощь была необычайно полезна.
- Мы все служим интересам Фуджитсу, - саркастично ответило то, даже не пытаясь скрыть насмешку, - Я просто выполняю свой долг гражданина.
Энглин не сделало попытки проводить детективов к двери. Просто сидело на кухонном табурете и смотрело им вслед. И Соломону, вспомнившему на пороге о правилах приличия, ужасно не хотелось поворачиваться, чтоб снова его увидеть. Есть вещи, которые лучше не видеть, даже если располагаются прямо у тебя за спиной.
Глаза человека, который провел на необитаемом острове тысячи лет. Так много, что уже и не понятно, остался ли он человеком.
- Доброго вечера, - сказал Соломон, не оборачиваясь, - И… и удачи вам.
Энглин не ответило.
И, пересчитывая подошвами ботинок поскрипывающие ступеньки ветхой лестницы, Соломон задумался о том, ждал ли он, в сущности, ответа.
ГЛАВА 8
Долгое время они ехали молча. «Умляутмобиль» Бароссы несся по вечерним улицам стремительно и мягко, как и полагается новенькому спортивному автомобилю, от низкого гула его двигателя едва не вибрировали пломбы в зубах. Соломон глядел в окно, не делая попытки заговорить. За ветровым стеклом тянулись дома. Тысячи каменных фасадов, тысячи незнакомых лиц с навеки застывшим выражением. Безразлично-лощенные стеклянные лица бизнес-центров и гостиниц. Тяжелые, насупившиеся и грузные физиономии старых построек стиля «арт-деко», выглядящие ворчливыми стариками среди прочих. Фривольные, из тысяч переплетающихся линий, контуры пастерианских церквей.
Много домов, много лиц. Некоторые из них Соломон узнавал, даже если ни разу не был на этой улице. Подпольные бары похожи на грубияна-грузчика, насуплено глядящего на тебя черными глазами окон полуподвального этажа. Салоны причесок – на юную неопытную проститутку, бестолковую и ветреную, а бордели почему-то – на солидных, теряющих молодость, дам. Бильярдные, магазины готового платья, отделения почты, бакалейные лавочки, товары для животных, риэлторские услуги, наркоманские притоны, адвокатские конторы – все эти истинные жители Города Серого Камня пробуждались, спеша украсить себя переливающимися полотнами неоновых вывесок, от которых улицы наполнялись чистым и резким электрическим свечением. И воздух здесь казался сухим, наэлектризованным, тяжелым.
Первым нарушил тишину Баросса.
- Я вот что думаю… - он облизнул губы, не отрывая взгляда от дороги. По его темному лицу ползли зеленые и синие зигзаги неоновых змей, - Кого мы все-таки собираемся ловить, вора или убийцу?
- Если человек крадет и убивает, он, полагаю, успешно работает в обоих направлениях, - отозвался Соломон, - Будем считать, он работает по совместительству.
- Посмейся мне… Нет, смотри. Человек не может одновременно желать смерти и наживы. Либо он убийца, а ценности из бумажника похищает потому, что они просто попались под руку, а добру пропадать негоже… Либо он вор, который охотится на наживой, а людей убивает только потому, что не хочет лишних свидетелей. Мы должны знать, кого будем искать, убийцу или вора, понимаешь? Ведь это о многом говорит.
- Убийцу, Баросса. Мы будем искать убийцу. Опасного, непредсказуемого и, судя по всему, дьявольски опытного.
- Но он всегда начинал с ограблений. Все девять раз. Или девяносто девять, но подтверждены только девять случаев. Он похищал у человека нейро-софт и оставлял ему активированную на определенный срок нейро-бомбу. Точный расчет, все отлично продумано. За несколько дней морально-выпотрошенный человек успеет надоесть Транс-Полу и всем окружающим, после чего тихо украсит своими мозгами чье-то лобовое стекло. Все потенциальные следы стерты, если не считать этих самых мозгов на стекле, тут без шланга и хорошей щетки не обойтись… То есть, вела его жадность, а убивал он тех, у кого в черепной коробке могли остаться следы взлома.
- О нет. Он не боялся того, что кто-то обнаружит его след, и на это у него были основания. Девять случаев – и ни разу наши техники не взяли этого следа. Он мог чувствовать себя в полной безопасности. Он убивал своих жертв даже тогда, когда они не представляли для него опасности.
- Перестраховщик? – угрюмо предположил Баросса.
- Возможно. Но мне кажется, это первостатейный убийца. Именно убийство было его целью, а взлом нейро-интерфейса – лишь отвлекающим маневром, который позволял подкинуть мысле-бомбу. Ну и создать благотворную почву для показного «самоубийства».
Баросса достал из кармана пачку крепких сигарет с фильтром, протянул Соломону.
Тот покачал головой:
- Я же бросил, помнишь?
- Прости, - Баросса ловко подхватил губами сигарету, выдернул ее из пачки, - Все время забываю.
- Два года назад поставил себе «Анти-никотин». Теперь даже от запаха табака тошнит, как от собачьего дерьма.
- Анна? – спросил Баросса, подкуривая одной рукой свисающую изо рта сигарету. На несколько секунд крохотный теплый огонек зажигалки, трепещущий между его пальцев, бросил причудливые тени на лицо, исказив пропорции и черты, сделав его жутковатым и нечеловеческим.
- Да. Я ей двенадцать лет обещал бросить. Но сам так и не смог. А тут сразу бросил. Удобно.
- А я не хочу. Понимаю, что вредно, что деньги уходят, дым, опять же… Но вот не могу и все тут. Любую привычку можно изменить или вывернуть наизнанку, но есть такие, которые просто не хочется
