– Это ты, Скип? – сказала я.
Робот кивнул и протянул мне игрушку.
Я села на дорожку и заплакала. Как я говорила, Тед целую неделю лежал на берегу. Он растянулся под пляжным зонтом, и когда мы уезжали из Зоста в его старой «королле», стервятники уже съели большую часть его тела, однако губы под рогом нейрозаклинателя еще шевелились, словно он мечтал о чем-то прекрасном.
Дом будто в судороге передернули толчки, как при землетрясении, пол задрожал под ногами, и я, не медля ни секунды, бросилась к худенькому мальчику на кровати и обняла его. Что-то загрохотало, посыпались хлопья краски и штукатурки. Я сжала веки и приготовилась к тому, что сейчас на нас упадет крыша. Последняя мощная волна пронеслась через дом, где-то зазвенело разбитое стекло, и все затихло. Я лежала, обнимая мальчика, и слышала только тихое гудение вентиляторов в его нейрошлеме.
Через какое-то время я открыла глаза и посмотрела на мальчика. Осторожно повернула его голову немного набок и там, за ухом, как раз под обрезом шлема нашла кое-что: длинный глянцевый шрам от операции. И долго сидела, держа брата за руку. Когда Скипа на моих глазах увезли из Кингстона на заднем сиденье автомобиля социальной службы, ему было шесть лет, а когда я подняла его с кровати в доме номер 2139 на Милл-роуд – четырнадцать. Я понятия не имела о том, что пережил мой брат за эти годы. Он почти ничего не весил, и казалось, что самое тяжелое в нем – нейрошлем. Сколько брат пролежал там? Каким чудом не умер? Я отнесла его в ванную и умыла, намочив полотенце, а потом снова долго сидела, держа руку на его щеке и слушая пальцами пульс.
На кухне что-то загрохотало, и я инстинктивно потянулась к оружию, лишь потом сообразив, что Скип до сих пор управляет суетящимся на кухне желтым роботом. Тот вошел в ванную и остановился перед нами, держа в руках банки с консервированными фруктами.
Мы сейчас в заброшенном магазинчике в Пойнт-Линдене. Я накормила Скипа консервами, он выпил немного минеральной воды, и я раздобыла ему новую одежду и кроссовки в магазине спортивных товаров через дорогу.
Я до сих пор не сняла с него нейрозаклинатель – боюсь. Пока боюсь. Не могу выкинуть из головы Биргитту, которая замертво рухнула на диван, едва Тед снял с нее нейрошлем.
Рано или поздно снять придется. В байдарку уместятся только два человека, и робот сломается, и я не знаю, что делать. Просто не знаю. Вскоре надо будет выйти к морю, и тогда я это сделаю. Завтра утром. Завтра утром я сниму шлем.
Океан
