Мариан пересекла реку, как и я вместе с Хильдекрюгером. Но пути вдоль деревьев так и не появились, как и дерево-мостик. Дубль Шэннон Мосс выбрался из реки, вспомнила она, а потом Кобб забил ее до смерти.
Она подошла к реке и ощупала ногой берег. Быстрый поток с пеной разбивался о валуны, поднимая туман брызг. Наверное, она смогла бы перебраться. В воде хватает камней, острых скал, поднимающихся над быстринами, они могли бы послужить для переправы.
Ты умрешь, Шэннон. В воде ты замерзнешь, обсохнуть негде, а стоит такой мороз. Ты умрешь.
Но она спустилась по заснеженному берегу, оценивая расстояние до ближайшего камня. Она шагнула на него и нашла точку равновесия, а потом перенесла вес на протез. Ее трепал ветер, она дрожала. Следующий камень оказался ближе, с широкой и плоской частью, куда можно встать. Она собралась и шагнула, но коленное сочленение протеза не защелкнулось вовремя, и Мосс поскользнулась и упала, приложившись головой о зазубренный камень, прежде чем ее снесло течением. Ледяная вода раздирала ее, легкие сжались, она не могла дышать. Она погружалась под воду и отчаянно барахталась, руки цеплялись за камни, но не находили опору.
Ее несло течение. Мосс подняла руку над водой, и пальцы дотронулись до гладкой древесины. Она схватилась за нее, подтянулась, вцепилась в ветку и, задыхаясь, вынырнула. Она вылезла из реки на упавшее дерево, мост. Она нашла Вардогер и обнимала его, прижавшись грудью. Одежда намокла и быстро покрывалась коркой льда. Нужно как-то согреться, иначе она умрет.
Глава 3
Ее трепал ветер. Пальцы онемели.
Я не знаю, что делать. Снять мокрую одежду? Тогда я окоченею. Но я окоченею и в одежде.
Деревья Вардогер впереди выглядели иллюзией с искусственной перспективой, каждое дерево чуть меньше предыдущего, пока они не стягивались в белую точку, почти сливающуюся со снегом.
Если мне суждено умереть, то лучше уж соскользнуть обратно в реку, чем замерзнуть прямо на этом дереве.
Река манила – просто соскользни в нее. Не стоило из нее выбираться, думала Мосс, представляя, как ее мягко поглотит вода, как будто она заснула в знакомом месте после долгого отсутствия. Мосс оглядела окружающий мир в последний раз. Все смазалось до монохромных цветов – белые деревья, черная река, зелень превратилась в сумерках в угольно-серую. Только пятно оранжевого вносило жизнь. Женщина в оранжевом. Вдали, у кромки леса.
Она видела этот оранжевый, когда шла с Хильдекрюгером, увидела его и сейчас, в тонком пространстве. За много лет Мосс свыклась с путаницей во время несчастного случая, стоившего ей ноги, и считала женщину в оранжевом чем-то вроде психологической травмы, которую нужно подавить, и потому редко думала о ней, но часто видела во сне. В этих странных снах они взаимодействовали и менялись местами. А теперь она знала, что эта женщина и есть Шэннон Мосс, и когда ее сняли с распятия над рекой и унесли на квадромодуль, на корабле оказались другие пилоты, не те, которых она помнила. Было множество и других мелких отличий одной жизни от другой, но Мосс объясняла их последствиями травмы. А сейчас она знала, четко понимала, что, когда ее спасли, она заняла место этой женщины, женщины в оранжевом.
Борясь с ветром, она вернулась на поляну и прошла по пути Вардогер к кромке леса, к телу в оранжевом. Оранжевый скафандр предназначался для работы на орбите, а цвет означал новичка. Мосс смела снег, перевернула тело и увидела собственное лицо за щитком шлема. Молодое лицо, на двадцать лет моложе. Мосс всхлипнула без слез. Такая юная, почти ребенок. Она вспомнила себя, как изменилось ее лицо, представила, что жизнь обрывается в таком юном возрасте.
– Прости, – сказала Мосс, – но мне придется это сделать.
Мосс отстегнула низ оранжевого скафандра от верха и стянула с нее ботинки.
– Прости, прости, – повторила она, снимая с тела штаны, а потом верх скафандра.
Кальсоны женщины были сухими. Мосс раздела ее догола, бросив на ее ноги лишь один взгляд. Она стянула с себя хрустящую ото льда одежду и переоделась в сухую, толстые штаны и ботинки. Надевать скафандр всегда было испытанием, обычно кто-то помогал, но Мосс справилась. В КК ВМФ модифицировали конструкцию, разработанную в НАСА, скафандр стал тоньше. Нагрудная часть – самая большая сложность. Обычно Мосс закрепляла скафандр, а потом залезала в него, но сейчас пришлось забираться внутрь и всовывать руки в рукава.
Она пристегнула шлем и затянула ремни вокруг корпуса. Мосс тут же согрелась, оттаяла. Она немного посидела под сосновыми ветками, согреваясь. Она была еще немного оцепенелой, но к пальцам возвращалась чувствительность, тепло расплывалось по телу. Обнаженное тело Шэннон Мосс лежало на спине, на подушке из снега. Дозиметр на костюме показывал черный цвет. Эта женщина умерла от облучения КТН. «Как она красива», – подумала Мосс с чувством человека, который разобрался в себе с опозданием на двадцать лет. Золотистые волосы растрепались, снег ложился на голубые глаза и кожу. Мосс смотрела на снег, и к тому времени, когда она окончательно согрелась и могла двигаться дальше, снег похоронил под собой тело.
Она пошла по пути вдоль деревьев, но деревья выглядели отталкивающе. Что-то здесь было не так. У нее не было плана – даже если она доберется до «Либры» по пути Вардогер, Мосс не знала, что делать дальше. Ремарк пыталась запустить каскадный отказ Б-Л-двигателя, который уничтожил бы корабль и всех на нем, но Б-Л-двигатели были снабжены особой системой защиты от сбоев, и Мосс не знала, как ее преодолеть.
К тому же у нее не было никакого оружия для самообороны, если она застанет на корабле мятеж. Когда она перебиралась через поваленное дерево, то услышала стоны повешенных. Мерсалт предупреждал Дерр в письме, что нельзя отклоняться от пути Вардогер, и когда Мосс огляделась и увидела заснеженные поля и далекие деревья, то почувствовала искушение свернуть с пути и сбежать от хаоса Рубежа и отвратительных повторяющихся деревьев. Мосс не верила в бога, но начинала все больше верить в ад. Она заметила, что далеко впереди воздух закристаллизовался, и то, что она приняла за горы, на самом деле нагромождение ледяных торосов. И несмотря на всю красоту этого льда, это место похоже на
