Я сглатываю.
— Это было ужасно. Он не узнал меня, он меня совсем не помнит! Я не знаю, что с ним случилось, и...
— Я знаю.
Я смолкаю.
— Что-что?
— Знаю, что с ним случилось. — Он медлит. — Мужайся, Рейн. Эта так называемая школа-интернат, в которой живет Бен, никакая не школа. По крайней мере, не в обычном понимании. Это тренировочный центр лордеров. Они проводят там различные эксперименты. Вроде стирания памяти, но менее радикальные. Нацеленные на то, чтобы объекты сохраняли инициативу и умения, однако оставались управляемыми. — Он вновь берет обе мои руки в свои. — Верь мне, когда я говорю, что мне жаль, но Бен потерян для тебя навсегда.
— Нет. — Я мотаю головой, к глазам подступают слезы.
— Его готовят быть врагом — агентом лор-деров.
Но я не в состоянии постичь и принять это. Эйден намекал на то же самое, сознаю я, хотя вслух не произношу. Но Бен — лорд ер? Нет. Он не мог. Это невозможно.
Душа моя холодеет, когда я понимаю: после того что с ним сделали, он уже не тот, кем был. Он не принимает решений.
К горлу подступают судорожные всхлипы, и я силюсь сохранить самообладание перед Нико, приберечь их на потом, но он привлекает меня в себе на плечо. Больше не в силах сдерживаться, я плачу.
Раздается стук в дверь.
— Подожди, — говорит Нико. Он выходит, прикрывает за собой дверь. Я прячу лицо в ладони. В глубине души я уже знала, просто убегала от правды. И вот еще одна, с которой мне придется жить: Катран рассказал Нико, что я ездила повидаться с Беном. Должно быть, это он. Как еще Нико мог узнать? Но ведь он говорил, что не скажет!
Боль и слезы обращаются в злость и негодование.
Катран сказал, что я не могла принять это решение, но он ошибался. Оно мое, и только мое. Лордеров нужно остановить любой ценой. Любыми жертвами.
До того, как память начала возвращаться ко мне, я бы ни за что не вступила в «Свободное Королевство». Просто как Кайла, я бы ни за что не приняла их методы, какова бы ни была цель. Но теперь я могу. Могу забыть, что Кайла ненавидит насилие, забыть ее страх, забыть, что она вообще когда-то существовала. Как я забыла Люси.
Но я никогда не забуду Бена.
«Да! Храни эту боль. Используй ее как движущую силу».
К тому времени, когда Нико возвращается, злость вытесняет все другие чувства, кроме жажды мести.
Нико садится.
— На чем мы остановились? Ах да. Есть кое- что еще, что нам нужно обсудить. Мы с Катраном переговорили сегодня утром. О тебе.
— Что? — Он выдал еще какие-то мои секреты? Я сжимаю кулаки.
— Он заверял меня, что ты на нашей стороне.
— Это так!
— Но также выразил некоторую озабоченность. Он чувствует, что ты слишком... хрупкая, чтобы тебя использовать.
— Это неправда! Я готова на все.
— Так ли, Рейн? — Нико откидывается на спинку стула, на лице сомнение. Он вскидывает руку, словно просит помолчать.
Я закусываю губу.
— И вот какая у меня проблема. Катран считает, что ты помеха, а я обычно доверяю его мнению.
И вновь шок предательства. И это тот Катран, который рассказывал мне, что мы были друзьями, что это он успокаивал меня, когда мне было страшно. Был таким чутким в отношении Бена. «Были друзьями» — очень точно сказано.
— И все же... — Нико пожимает плечами. — Как бы ни хотел я верить в тебя, Рейн, есть что-то еще. Ты представляешь для нас опасность
— Что ты имеешь в виду?
— Ты склонна совершать импульсивные поступки, не задумываясь о последствиях. — И вновь он вскидывает руку, приказывая молчать. — Как Тори — риск, который я уже полюбил, но все равно риск. И эта твоя вылазка, чтобы увидеться с Беном... А если бы тебя схватили? Смогла бы ты не выдать нас?
— Да, — отвечаю я сразу, не задумываясь. Я ведь не сказала о них Коулсону ничего такого, чего бы он уже не знал.
Нико, как всегда остро ощущающий любые нюансы мысли или чувства, все это замечает.
— Давай-ка признавайся, Рейн: какому еще риску ты нас подвергла?
Но я не могу рассказать ему о Коулсоне: слишком поздно.
— Рейн? — Нетерпеливый голос, который не ждет. — Скажи мне сейчас же: что это за риск?
Пан или пропал.
— Когда на меня напали, ко мне вернулась память, и я вынуждена была защищаться. Он... остался жив и все помнит.
— Имя, — требует Нико.
— Уэйн Бест, — тихо выдавливаю я, словно не хочу, чтобы меня услышали. Подписала ли я сейчас смертный приговор? И все же, так много умирает тех, кто этого не заслуживает; по мне, так Уэйн — далеко не лучший представитель рода человеческого.
— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — Он качает головой. — Как же я могу тебе доверять?
— Я сделаю все, чтобы проявить себя.
— В самом деле? — Он вздыхает. Неожиданно поворачивается и подается вперед, опирается руками о подлокотники моего стула и сверлит пристальным взглядом.
— Подумай, Рейн. Что ты можешь для нас сделать? Что можешь дать нам, чем доказать, что действительно готова на все. Чтобы я понял, что могу тебе доверять.
Я лихорадочно соображаю, пытаясь придумать что-нибудь, что докажет ему мою преданность. Образы и лица вихрем кружатся в голове, а потом...
Глаза мои расширяются, когда одно лицо задерживается.
— Ты что-то надумала. Скажи мне,
