– Спасибо, что вы его для меня раздобыли! – Грейс восторженно хлопает в ладоши.
Чарльз крутит ключ на пальце, с улыбкой объясняет мне:
– Грейс просила меня найти запасной ключ от спальни Белла. Мы собирались украсть у него наркотики. А я нашел ключ от его сундука, вот!
– Это глупо, но мне хочется, чтобы Белл на своей шкуре осознал, какие страдания он доставляет Дональду! – восклицает Грейс, гневно сверкая глазами.
– А где вы взяли ключ? – спрашиваю я Каннингема.
– Нашел при исполнении своих прямых обязанностей, – смущенно отвечает он. – А еще у меня есть ключ от спальни Белла. Ну что, утопим все его запасы в озере?
– Нет, не в озере, – морщится Грейс. – В Блэкхите и без того тошно, а к озеру я ни за что не пойду.
– Неподалеку от сторожки есть заброшенный колодец, – напоминаю я. – Он очень глубокий. Если выбросить наркотики туда, их никто не найдет.
– Отлично! – Каннингем обрадованно потирает руки. – Доктор Белл только что ушел на прогулку с мисс Хардкасл. Ну, кто пойдет со мной на дело?
48Грейс караулит в коридоре, а мы с Каннингемом прокрадываемся в спальню Белла. Моя ностальгия окрашивает все в радужные цвета. Столкнувшись с напористыми личностями моих прочих воплощений, теперь я гораздо приязненнее отношусь к Беллу. В отличие от Дарби, Рейвенкорта и Раштона, Себастьян Белл настолько не уверен в себе, что я всецело подчинил его, заполнил собой его внутреннюю пустоту, не сознавая чуждости и не встречая ни малейшего сопротивления.
Я думаю о нем как о старом приятеле.
– Интересно, где он хранит свои зелья? – спрашивает Каннингем, закрывая дверь в спальню.
Я притворяюсь, что не знаю, где сундук, и в отсутствие Белла получаю приятную возможность ненадолго вернуться к одной из своих прошлых жизней.
Каннингем без труда находит сундук. Мы выволакиваем его из платяного шкафа, с громким скрипом тащим по половицам. Хорошо, что все ушли на охоту, потому что звук поднял бы мертвого.
Ключ входит в замок, защелка легко открывается, крышка откидывается на хорошо смазанных петлях. Сундук битком набит аккуратно уложенными флаконами и бутылочками коричневого стекла.
Мы встаем на колени по обе стороны сундука и начинаем перекладывать содержимое в холщовый мешок, принесенный Каннингемом. В запасах Белла обнаруживаются всевозможные микстуры, настойки и прочие зелья, причем не только те, которые доставляют сомнительное удовольствие. Есть здесь и полупустая баночка стрихнина; белые кристаллики, похожие на крупную соль.
«А это ему зачем?»
– Похоже, Белл торгует всем подряд, без разбору, – укоризненно говорит Каннингем, отбирает у меня баночку и швыряет ее в мешок. – Но больше мы этого не допустим.
Я вспоминаю, что в записке Голда, подсунутой мне под дверь, упоминалось, что я должен раздобыть три лекарственных препарата. К счастью, Каннингем так увлечен своим занятием, что не замечает ни как я украдкой кладу флаконы в карман, ни как подбрасываю в сундук шахматную фигуру. Она не играет никакой роли в хитроумных планах, но я хорошо помню, что она странным образом меня успокоила и придала мне силы. Меня радует возможность совершить доброе деяние.
– Чарльз, скажите мне правду, пожалуйста, – начинаю я.
– Нет, я не хочу вмешиваться в ваши отношения с Грейс, – рассеянно говорит он, продолжая наполнять мешок. – Для вас самый лучший выход – признать, что вы были не правы, и попросить у нее прощения, – улыбается он.
Впрочем, улыбка улетучивается, как только он замечает хмурое выражение моего лица.
– В чем дело?
– Где вы взяли ключ от сундука?
– У кого-то из прислуги, – отвечает он, отводя глаза.
– Ничего подобного. – Я чешу в затылке. – Вы вытащили его из кармана Джонатана Дарби, после того как ударили его по голове. Даниель Кольридж нанял вас для кражи записных книжек Стэнуина.
– Неправда, – с запинкой произносит он.
– Чарльз, не отпирайтесь, – с нажимом говорю я. – Со Стэнуином я уже побеседовал.
Раштона и Каннингема связывает многолетняя дружба, поэтому мне очень тяжело допрашивать камердинера.
– Я не собирался его избивать, – смущенно признается Каннингем. – Я помог Рейвенкорту принять ванну и ушел завтракать, но услышал шум на лестнице и увидел, как Дарби вбежал в кабинет, а следом за ним – Стэнуин. Я хотел было забраться в спальню Стэнуина и отыскать записную книжку, но в спальне был телохранитель. Я спрятался в одной из пустующих комнат и решил посмотреть, что случится дальше.
– Значит, вы видели, как доктор Дикки вколол телохранителю снотворное и как Дарби обнаружил записную книжку. Вы прекрасно знали ее ценность и не могли позволить Дарби забрать ее себе.
Каннингем согласно кивает.
– Стэнуину известно, что произошло в тот злосчастный день и кто именно убил Томаса, – объясняет он. – Все это время он лгал. В его записной книжке есть подлинные сведения. Кольридж обещал расшифровать записи, и тогда все узнают, что мой настоящий отец не виновен в убийстве. – В глазах его плещется страх. – А Стэнуин знает о нашем договоре с Кольриджем? Вы из-за этого с ним встречались?
– Нет, он ничего не знает, – успокаиваю я его. – Я расспрашивал его об убийстве Томаса Хардкасла.
– И он вам все рассказал?
– Да, в обмен на то, что я спас его жизнь.
Каннингем, все еще стоя на коленях, хватает меня за плечи:
– Да вы волшебник, Раштон! Ну говорите же, не томите.
– Он застал окровавленную леди Хардкасл у трупа сына, – начинаю я, пристально глядя на него. – И сделал соответствующие выводы. Немного погодя появился Карвер, взял вину на себя и заручился обещанием Стэнуина, что тот ничего не скажет.
Каннингем смотрит сквозь меня, осмысливает услышанное, а потом с горечью заявляет:
– Ну вот, я много лет пытался отыскать доказательства того, что отец невиновен, а теперь выясняется, что убийца – моя мать.
– А вам давно известно, кто ваши настоящие родители? – сочувственно спрашиваю я.
– Когда мне исполнился двадцать один год, мать во всем призналась, – отвечает он. – Уверяла меня, что мой отец не делал того, в чем его обвиняют, но объяснять ничего не стала. С тех пор я и пытаюсь разобраться, что она имела в виду.
– Вы с ней сегодня утром встречались?
– Я принес ей чаю, – негромко говорит он. – А потом мы с ней разговаривали. В детстве я делал то же самое: приходил к ней по утрам, она расспрашивала меня о жизни, об уроках. Она всегда заботилась обо мне. Я больше всего на свете любил это время дня.
– А сегодня утром она ни о чем необычном не упоминала?
– К примеру, об убийстве Томаса? Нет, этого мы не обсуждали, – саркастически отвечает он.
– Ну, я имел в виду что-нибудь ей несвойственное. Странное.
– Несвойственное… – пренебрежительно фыркает он. – Она вот уже год ведет себя очень странно. Ее не поймешь: то веселится напропалую, то безутешно рыдает.
– Год? – задумчиво переспрашиваю я. – То есть после предыдущего визита в Блэкхит?
Именно после той поездки она пришла к Майклу с бессвязным рассказом о
