– Действительно? – оживился я. – Так давайте я туда метнусь, да и возьму сию книгу. На каком этаже комната с ларем?
– А, может, и не очень многое поймешь, – заметила Морана. – Больно ты невнимателен. Сказала же – нет в него хода ни мне, ни, тем более, тебе. Это мой терем, и чужим в него не войти, даже если двери нараспашку открылись прямо сейчас. Будь ты моим слугой – тогда да. Но ты же от служения отказался? Отказался.
Вон куда забрасывает невод, снова про службу завела беседу. Шиш тебе, родимая, и траву морскую, йодом пахнущую. В курсе я, чем работа на тебя заканчивается. Правда, говорить такое в открытую все-таки не стоит.
– Не то чтобы прямо вот отказался, – заюлил я. – Думаю пока.
– Думай, – равнодушно сказала Морана. – Твое право. Ну а книгу… Я бы тебе ее отдала, поверь, кабы терем снова стал моим домом. Только он все еще спит, и сон его глубок. Но это дело поправимое, можно события поторопить, было бы желание.
– Желание есть, – немедленно заверил ее я, отлично понимая, что за этим последует некое условие, которое меня, вероятнее всего, не порадует.
Но выслушать-то его надо?
И еще – на этот раз ощущение нереальности происходящего было куда сильнее, чем в прошлый раз. Тогда я точно знал, что сплю, но эффект присутствия был почти стопроцентный. Сегодня же все было с точностью до наоборот – я не был уверен, что уснул, но при этом осознания реальности не было совершенно. Более всего это напоминало детство, когда между сном и явью существовало некое третье состояние, в котором голоса родителей звучали громче и резче чем обычно, но при этом слова, которые они произносили, ты уже не различал.
Я даже себя ущипнул за руку, пытаясь понять, на каком свете в данный момент живу. Так и не понял – ощутил я это или нет…
Вроде можно на глаз в такой ситуации надавить и посмотреть – раздвоится изображение или нет? Но только при Моране заниматься подобным мне не хотелось. Она и так меня два раза дураком назвала, а если я начну себе еще пальцем на глаз давить, то и вовсе за психического примет.
– Мне нужна жертва, – объявила Морана. – Точнее – не мне. Тому, что вокруг меня. Когда-то давно все это называлось Навью, а ныне от могучего царства остался только клочок земли, сонная речушка да вон обломки моста.
Я обернулся и вправду увидел недалеко от того места, где мы беседовали, некие живописные развалины на берегу. Похоже, это в самом деле когда-то был мост.
– Само царство уснуло навеки, но здесь я кое-как смогу жить-поживать, – Морана похлопала ладонью по ручке трона. – Если, конечно, мы поможем друг другу. Принеси человечью жертву и крикни в тот момент, когда жизнь покинет ее…
– Помню-помню, – без особых церемоний перебил я богиню. – «Морана, это жертва тебе». Вы мне этот текст в прошлый раз обозначили. Но вот только не приняты у нас сейчас жертвы, особенно человечьи… Тьфу ты. Человеческие. За подобное в тюрьму сажают. В темницу, по-вашему. А мне туда не хочется.
– Не перебивай меня, – потребовала Морана. – Ты должен говорить только тогда, когда я закончу свои речи.
Да она семимильными шагами восстанавливается. Силы нет, дом как огурец, без окон и дверей, но зато амбиции уже как полагается – божественные.
Нет, ну ее нафиг. Не дай бог в силу войдет, она мне тогда вообще жизни не даст. Людям, как и сказал, не навредит, а вот меня точно заездит со своими закидонами. Да и сама мысль о том, чтобы кому-то, пусть даже какой-то мелкой домашней живности, горло придется перерезать, у меня тошноту вызывает. Не мое это. Для таких вещей особый склад ума и характера нужен, не такой, как у меня. Нет во мне авантюрной и первопроходческой жилки, когда на все пойдешь, только бы желаемого добиться.
– Да-да, конечно, – заверил ее я. – Так и будет.
– Слова твои верны, – богиня поджала губы. – Это и надо будет сказать. Сделай так – и я отдам тебе книгу Кащея. Что же до чистоты рук… Если для тебя так это важно – жертву не обязательно убивать самому. Стань причиной ее смерти, сделай так, чтобы грех убийства взял на себя другой, – это можно. Эта жертва принесет меньше силы, чем живая кровь, но так лучше, чем никак. Сделай это – и ты обретешь знания, которые спасут тебя в неминуемой битве.
Велика разница. Что так убийство, что так. Меня никакое не устраивает. Ну да, в последнее время не все, что мне доводилось делать, было прямо уж очень высокоморально. И эту дуру Романову я тогда опоил, и мару к Силуянову послал. Было. Но убийство? Нетушки. Может, в их древние времена человеческая жизнь ничего и не стоила, но сейчас все-таки двадцать первый век. Нравы другие и ценности другие. Понятное дело, что маргиналы были, есть и будут, но это не значит, что мне надо вставать в их расхристанные ряды только потому, что того требует ситуация.
Как видно, Морана что-то такое почуяла, поскольку она стала как-то меркнуть, блекнуть и сливаться с окружающим миром.
– Поторопись, ведьмак, – услышал я напоследок. – Время всегда делает ход первым…
А после я просто провалился в сон, на этот раз – настоящий. По крайней мере, пробуждение мое утром ничем не отличалось от тех, что были раньше.
Повертев в голове ночное происшествие так и эдак, я рассудил, что мое положение в результате не стало от этого хуже, что само по себе уже радостно.
Хотя в книге мораниной, будь она
