– Яна умирает. – Вагнер прихватил меня за грудки и пару раз тряхнул. – Она почти не дышит!
– Почти или не дышит? – я поморщился. – И, если можно, чуть отодвиньтесь, ладно? Вы меня слюной обрызгали!
– Ты бессмертный? – осведомился у меня один из парней. – Не понимаешь, что происходит?
– Понимаю, – успокоил его я. – Яна Феликсовна хрипит, сопит, пускает пену изо рта и производит впечатление человека, который собирается дать отчет о проделанной за жизнь работе высшим силам.
Удар «под ложечку» был очень быстрый и очень сильный. Причем, что неприятно, я даже согнуться не смог и только хрипел, пытаясь восстановить дыхание.
– Вы чего!!! – раздался пронзительный голос Наташки Федотовой, а после она сама, как фурия, налетела на крепких парней и начала их дубасить своей черной объемной сумкой, в которой при каждом ударе что-то громыхало, стучало и звякало. – А ну, отпустили его! Я сейчас полицию вызову!!!
Вот ведь. Вечно подкалывала, а как беда подкралась, даже думать не стала, вступилась за меня. Не зря, выходит, я для нее и Ленки в магазин бегал столько времени.
Приятно.
И неправ Хозяин Кладбища. Не один я, выходит. Есть те, кому моя судьбинушка небезразлична. Может, и немного их, но они – есть.
– Угомонись, – проворчал тот костолом, что стоял слева от меня. – Да успокойся ты!
Он лениво махнул рукой, чуть не въехав Наташке в лицо.
– Если хоть пальцем ее тронешь, сдохнешь как собака, – пообещал я ему, с трудом выдавливая из себя слова, поскольку дышать было все еще очень трудно. – То, что с хозяйкой твоей происходит, тебе детской игрой покажется. Гноем истечешь, сгниешь нахрен изнутри. Слово даю.
И я не шутил. Что там умрун говорил? Надо учиться убивать? Сейчас я был готов сделать первые шаги по этой дороге.
– Отпустите его! – Наташка, похоже, вошла в раж и даже не заметила, что её чуть-чуть не нокаутировали. – Блин, куда охрана смотрит?!
Тем временем к банку подходили остальные сотрудники, причем многие спешным шагом. Как видно, вчерашний урок многих впечатлил, и опаздывать никто не хотел. Кто-то из них отводил глаза в сторону и топал к служебному входу, кто-то останавливался и глазел на происходящее, впрочем, не стремясь прийти ко мне на выручку. Компанию Федотовой решила составить только Сашка Вязьмина, как видно, в память о той паре дней, что у нас с ней была. А может, из вечной своей правдолюбской позиции, поди знай? Она сделала несколько шагов вперед, грозно засверкала стеклышками своих очочков, но сделать или сказать ничего не успела, поскольку в этот момент из дверей банка вышло сразу несколько человек. Точнее – охранников. Ну а следом за ними показался и Геннадий, как всегда, с непроницаемым выражением лица.
– Сотрудники идут на свои места, – негромко произнес он и глянул на часы. – До начала рабочего дня осталось десять минут.
Черт, а он харизматичен. Моих коллег как ветром сдуло. Да что там – не держи меня эти двое, я бы и сам припустил к турникетам, так внушительно это все прозвучало.
Но Сашка и Наташка никуда не пошли, они остались рядом со мной. Вот ведь… А, нет, к ним еще и Ленка присоединилась. Она ничего не понимала из того, что происходит, но сразу подбоченилась, стала раздувать ноздри и нехорошо смотреть на тех, кто меня держал.
– В чем дело? – Геннадий неторопливо спустился по короткой лестнице, ведущей от входа в банк, и остановился напротив Вагнера, на лбу которого пульсировала синяя жилка. – Если вас не затруднит, дайте объяснения, отчего ваши люди подобным образом поступают с сотрудником нашей организации? Не хотелось бы доводить дело до крайностей, это не нужно ни банку, ни вам, его уважаемому клиенту. И потрудитесь сделать это быстро, скоро сюда начнут стягиваться люди, и удар по репутации…
– В чем дело? – взвизгнул Вагнер, а после истерически хохотнул. – В чем дело! В том, чего не может быть на этом свете! В вот этом молодом человеке, который… Который… Я не знаю, как это правильно назвать.
– Его супруга приболела, – подал голос я. – Бывает. Петр Францевич, а своими-то лекарствами, что производите, лечить не пробовали? Как вы там мне говорили? «Есть наука, другого ничего нет».
– Смолин, молчите, – потребовал Геннадий. – Господин Вагнер, я не понимаю, как наш сотрудник может быть причастен к болезни вашей супруги. Ну если только данное заболевание не относится, кхм… К части интимных.
Бедный Вагнер явно был вне себя. Он, выпучив глаза, секунд тридцать смотрел на Геннадия, который с непроницаемым лицом стоял напротив него, после топнул ногой и воздел руки к небу.
Наташка с Ленкой синхронно хихикнули, а Сашка довольно громко сообщила, что:
– Не, это вряд ли. Я ее видела. Смолин такую старую не стал бы…
Она никогда ничего и никого не боялась, маленькая и отважная Вязьмина. И говорила всегда то, что думала, потому и сидела по сей день в операционистках.
– Вы трое – в банк, – скомандовал Геннадий, для убедительности даже сопроводив слова жестом.
– Сами разберемся, что делать, – пробурчала Сашка, не подумав даже тронуться с места.
– Идите, – поддержал безопасника я. – Ничего интересного дальше не будет.
Девчонки с сомнением посмотрели на меня, так и стоящего под контролем дюжих молодцев, но сделали то, о чем их просили. Правда, Наташка напоследок погрозила сумкой господину Вагнеру, отчего у того глаза чуть из орбит не вылезли. Как видно, отвык он от подобного. Или даже не сталкивался с таким никогда. Привыкай, тут тебе не фатерлянд!
– Отпустите молодого человека, – приказал Геннадий вагнеровским бойцам. – Пожалуйста.
В этом его «пожалуйста» настолько ощутимо громыхнуло что-то железобетонное, что даже мне немного поплохело. Всегда завидовал людям, которые умеют убедительно говорить. Не в смысле «толкать речь», а именно говорить, вкладывая в свои слова особую энергию, которая не позволяет их ослушаться.
Я так не умею. А жаль!
Правда, на молодых людей его
