Сжигание мостов именно так, как любил устраивать Бэннон.
Весь день Трамп размещал в Twitter ссылки на истории Breitbart о тех, кто обвинял Клинтона.
«Мне это нравится, — сказал Трамп, вставая и принимая величественную позу. — Мне это нравится!»
Репортеров впустили в зал в отеле Four Seasons чуть раньше 19:30, там их уже ждали Трамп и приглашенные женщины. Бэннон и Кушнер стояли в глубине и улыбались.
В 19:26 Трамп написал в Twitter: «Присоединяйтесь ко мне на #FacebookLive, посмотрите, как я завершаю последние приготовления к дебатам». Фактически это была прямая трансляция событий.
Женщины задавали жару перед микрофонами.
«Действия говорят громче, чем слова, — сказала Хуанита Броддрик. — Господин Трамп, может, и говорил что-то неприличное, но Билл Клинтон изнасиловал меня, а Хиллари Клинтон угрожала мне».
Организаторы дебатов, по задумке Бэннона, отделили изобличителей Клинтона от сидящих в VIP-ложе перед сценой, поэтому они проходили и усаживались в первом ряду для зрителей.
В самом начале Андерсон Купер из CNN, соустроитель дебатов, предъявил пленку с записью Access Hollywood и сказал: «Это сексуальное домогательство. Вы хвастаетесь тем, что домогались женщин. Вы понимаете это?»
Трамп парировал: «Когда вы живете в мире, где ИГИЛ отрубает головы… где ведутся войны и ужасы, ужасы повсюду. да, мне очень стыдно, и я ненавижу себя за это, но это обычный мужской треп. Я вышибу дух из ИГИЛ».
Немного спустя Трамп добавил: «Если посмотреть на Билла Клинтона, то здесь все намного хуже. Я всего лишь болтал, а он делал. В истории политики нашей страны никто другой не вел себя так непристойно с женщинами».
Затем Трамп объявил, что в зале присутствуют Кэти Шелтон и Пола Джонс, и сказал: «Когда Хиллари. рассуждает о словах, которые я сказал 11 лет назад, на мой взгляд, это недостойно, и ей должно быть стыдно за себя».
Марте Раддац из ABC, соведущей, пришлось вмешаться и попросить прекратить аплодисменты, чтобы дать возможность выступить Хиллари Клинтон.
Босси, теперь заместитель руководителя кампании у Бэннона, занимавшийся повседневным управлением и решением сотен текущих вопросов, очень быстро понял, у кого реальная власть. Он обычно присутствовал на встречах с Бэнноном, Конуэй и Кушнером, где принимались решения, например о следующих трех телевизионных роликах.
Босси передавал решение тому, кто занимался размещением цифровой рекламы, но затем видел, что она не размещается. «Что за черт, — говорил он. — Я прихожу сюда. Я говорю, что делать. У нас было совещание, мы решили».
«Нет, нет, нет, — отвечали ему. — После вас пришел Джаред и сказал, чтобы мы не делали этого».
Это был «очень важный момент озарения». Если Кушнер не вполне согласен, то дело не делается. Поэтому после совещаний Босси стал подкатываться к Кушнеру, чтобы наверняка знать его намерения. Кушнер, у которого не было официальной должности, руководил кампанией, в частности денежными вопросами. Он знал, что его тесть считал эти деньги своими и что Джареду нужно подписывать все.
Кушнер презрительно фыркнул, когда Бэннон заикнулся о том, чтобы Трамп вложил собственные $50 млн в президентскую кампанию. «Он никогда не выпишет чек на $50 млн», — сказал Кушнер Бэннону в августе.
«Чувак, — ответил Бэннон, — мы сделаем это, когда пойдем ноздря в ноздрю». Они довольно быстро сравнялись с Хиллари. «Нам нужно наконец выйти на ТВ с чем-то реальным». Им нужно было вкладываться в работу с избирателями на местах. «Нам требуется не менее $50 млн. И он даст их».
В соответствии с правилами проведения выборов и законодательством личные взносы кандидата в свою кампанию не ограничивались.
«Он никогда не сделает этого», — не сдавался Кушнер.
«Речь идет о том, будет ли он президентом Соединенных Штатов!»
«Стив, если ты не сможешь наглядно показать ему, что у него нет другого выхода» — что он побеждает — «я имею в виду преимущество в три-пять пунктов, то он никогда не выпишет чек на такую сумму».
«Наверное, ты прав», — согласился Бэннон.
«Может быть, мы сможем вытрясти $25 млн, — сказал Кушнер, добавив: — У него не так уж много наличных».
После последнего раунда предвыборных дебатов в Лас-Вегасе 19 октября Трамп вернулся в Нью-Йорк. До дня выборов оставался трехнедельный спринт.
Бэннон, Кушнер и Мнучин, бывший руководитель Goldman Sachs, представили Трампу план, в соответствии с которым он должен был вложить $25 млн в кампанию.
«Ни за что, — сказал Трамп. — Идите вы на хрен. Я не сделаю этого». Где все эти знаменитые щедрые республиканские доноры? «Где гребаные деньги? Где деньги от этих парней? Джаред, ты ведь должен заниматься сбором средств. Не буду делать этого».
На следующий день они вышли с новым предложением — внести $10 млн — и представили его Трампу в самолете. Это будет даже не заем, а аванс под будущие поступления от сторонников. Бэннон в шутку называл их «хоббитами». И у него был жесткий срок: они должны получить $10 млн в этот же день.
Взносы сторонников «будут поступать независимо от того, победим мы, уступим или сыграем вничью, — сказал Бэннон. — Однако я говорю, что вы победите».
«Откуда тебе известно? — выпалил Трамп. — Мы уступаем три пункта».
Это показывает, как слабо Трамп уверен в победе, думал Бэннон.
После активной обработки на протяжении двух дней Трамп наконец сказал: «Окей, хватит, отвалите от меня. Вы заработали $10 млн».
Стив Мнучин протянул Трампу два документа, которые нужно было подписать. Первым были основные условия сделки, где говорилось, что он получит после внесения средств в фонд кампании.
«Что это?» — спросил Трамп, глядя на второй документ.
«Платежные реквизиты». Мнучин знал, что любое решение Трампа было условным и открытым для пересмотра. Ничто никогда не было окончательным.
«Какого хрена», — сказал Трамп. Приказ на перечисление нужно отправить кому-нибудь в компанию Trump Organization.
Нет, — возразил Мнучин, — его нужно
