– Уверен? Знаешь путь к каньону?
– Знаю, как не крутиться на одном месте. – Сталкер-философ поймал недоуменный взгляд Мальца, подмигнул ему. – Иногда не стоять на месте важнее знания направления.
– Спорное утверждение, – заметил ученый.
– Зато работающее, – веско сказал Удачник. – Хорош задницами землю мять! Выдвигаемся!
Удачник оказался проводником совсем другого плана. В отличие от Торчка он не кружил вокруг одного и того же места, не наматывал петли. Он четко знал, куда идет, хотя его логику тоже понять было трудно. Он останавливался, внимательно осматривал местность. Иногда такая остановка могла длиться несколько минут, зато потом шли практически по прямой. Если Торчок больше напоминал шамана, прокладывающего дорогу в мире духов, то Удачник больше походил на капитана старинного парусника, ориентирующегося по звездам и таинственным приборам, после чего корабль шел уверенными галсами.
Но присмотревшись, Малец понял: внешние ориентиры для Удачника не столь важны, как чуйка, к которой он прислушивался куда охотнее. Ничего нового для странного мира сталкеров, но и привыкнуть к такому было не просто.
Пару часов так и брели под руководством «философа», пока Пузырь не принялся устало ворчать:
– Уж лучше бы Торчок попытался нас вывести. Он хотя бы местность знает. Хреново, но знает.
– Видать, теперь нас точно «на Мебиуса» намотало, – сквозь зубы процедил Ржавый.
– Спокойно, народ, – с неизменной улыбкой сказал Удачник, указав вперед взглядом. – Поглядите лучше в ту сторону. Мне кажется или там что-то новенькое маячит?
И точно, впереди, за деревьями, едва заметный, как в пелене, стоял дом. Пятиэтажка типа «хрущевки». Неудивительно, что ее не увидели сразу: серое, облезлое здание сливалось с окружающим пейзажем.
– Новый ориентир, – констатировал Пузырь.
– Выходит, сорвались с проклятой ленты! – выдохнул Ржавый. – Ей-богу, если бы надолго застряли, я бы кое с кем что-то плохое учинил.
– Может, и не застряли мы нигде, просто Торчок слишком долго водил нас в своей манере – по кругу, – предположил Малец.
Торчок вышел вперед, замер, вглядываясь вперед и не обращая внимания на насмешки. Потом произнес бесцветно:
– А может, я просто хотел обойти это место.
– А что в нем такого? – осторожно спросила Лапа.
– Под ноги посмотри.
Все машинально опустили глаза.
Под тонким слоем опавшей листвы земля была обильно усеяна костями. Не надо было быть специалистом в анатомии, чтобы догадаться: кости – человеческие. Малец носком кроссовка сгреб несколько желтых листьев. На него вытаращились втоптанные в землю глазницы черепа.
Тут же тихонько и жалобно завыл Клещ. От этого звука холодело под ложечкой, хотелось бросить все и бежать сломя голову прочь.
– Мать моя женщина… – проговорил Ржавый. – Где это мы?
– Сектор ярости, – глухо произнес Торчок. – Я никогда здесь не был, но судя по описанию…
Он замолчал.
– Говори же, ну! – потребовал Удачник. Обернулся к остальным. – Кто еще слышал про этот… сектор?
Все недоуменно переглянулись, кто-то пожал плечами, уставились на Торчка. Тот развел руками:
– Чего таращитесь? Я знаю не больше вашего: что есть такое место и что лучше сюда не соваться.
– Ладно, раз уж сунулись – пойдем, посмотрим, – сказал Удачник, решительно выдвигаясь вперед. – Оружие приготовьте. Смотрите в оба, особенно по флангам. И про тыл не забываем.
– Я боюсь… – прошептала Лапа. – Я не хочу туда идти.
– Да мы уже пришли, – заметил Торчок, с неожиданной ловкостью устанавливая на место сложенный приклад автомата. – Лучшее, что мы можем сделать, – как следует изучить это место.
Они еще не освоили эффективное обращение с оружием – куски ржавого железа, брошенные на складе, были не в счет. Отряд также пока не обрел цельности – просто несколько испуганных гражданских, случайно подобравших стволы. Как прикрывать тылы, фланги, выстраивать сектора обстрела – все это было за пределами их понимания. Малец даже растерянно подумал: начнись сейчас что – они скорее перестреляют друг друга с перепугу, чем дадут реальный отпор противнику.
Однако карабин в руках внушал куда большую уверенность, нежели тяжелый аркебуз, да и ППШ Лапы по правую руку был совсем не лишним. Главное – надо было прогнать панику, ибо она сгубила куда больше народа, чем шальные пули.
Медленно ступая по хрустящим костям, группа двигалась в сторону здания. Теперь стало видно: дом не просто старый – он мертвый. Лишенные стекол окна слепо таращились на пришельцев, как глазницы того черепа под ногами. Не было и дверей на пустых проемах подъездов.
Но страшнее всего выглядела детская площадка во дворе. Не то чтобы она была каким-то особенным образом изуродована и покрыта застарелой ржавчиной. Как раз напротив: детский домик, горки, лесенки, карусели с качелями и «грибок» в человеческий рост по центру – все это сверкало свежей краской, приглашая детей повеселиться от души. Песок в песочнице был разровнен граблями. Тут же лежали и сами маленькие пластмассовые грабельки вместе с совком и ведерком. Только откуда могли взяться дети посреди окруженной колючей проволокой Зоны отчуждения?
Малец с Лапой нагнали Удачника. Тот занял позицию, прислонившись плечом к основанию металлического «гриба» с ядовито-красной шляпкой, усеянной белыми крапинами, и осматривал местность поверх прицела.
– Давайте уйдем отсюда, – взмолилась девушка.
– Не беспокойся, – беззаботно отозвался Удачник. – Нам, так или иначе, придется уйти – хотя бы для того, чтобы добраться до Гнилого каньона.
– Я не понимаю… – проговорил Пузырь, беспомощно водя из стороны в сторону стволом пулемета. – Что убило их всех?
– Боюсь, нам просто придется это выяснить, – спокойно сказал Торчок. – Таково свойство этого места: нужно пройти экзамен.
– Мамочка… – простонала Лапа.
– Ему скажите спасибо, – Торчок кивнул на Удачника. – Он же хотел побыстрее. И привел вас сюда.
– Ты говори, да не заговаривайся. – Новый проводник метнул на того тяжелый взгляд. – Ты сам не предупредил, что поблизости есть такая угроза.
– Я думал, ты сталкер, – язвительно заметил Торчок. – Было бы обидно говорить очевидное.
– Что-то я не понимаю. – Удачник опустил автомат. – Это наезд?
– Это правда. Ты же не будешь отрицать очевидное.
– Так… – на лице «философа» задергалась жилка. – Я дам тебе три секунды, чтобы извиниться.
Малец наблюдал за этой сценой с отвисшей челюстью. Удачник вел себя так впервые. Как и Торчок. И это было странно – резкая смена привычного поведения, по сути, без особого повода.
– С чего мне извиняться перед самовлюбленным уродом? – раздельно произнес Торчок.
– Что ты сказал?!
– Ребята, вы что? – ахнула Лапа.
В следующую секунду Удачник с Торчком уже катались по истлевшим костям, с яростью пытаясь задушить друг друга.
– Перестаньте! – крикнул Малец. – Вы что, спятили?!
Дерущиеся не слушали. Более того, Ржавый с Пузырем азартно наблюдали за происходящим, подначивая товарищей:
– Руку, руку ему заламывай!
– Пасть ему порви!
– Под дых его!
– В солнечное сплетение! Коленом!
– По почкам его! Еще! Еще!
Торчок неожиданно оказался сильнее Удачника, своей жилистостью напоминая хищное насекомое, вроде богомола. Он вцепился в соперника железной хваткой, вдавив в землю животом вниз, и теперь оттягивал «философу» голову назад, с явным намерением сломать шейные позвонки.
Истошно завизжал молчавший до этого Клещ:
– Убей! Убей! Убей!
Голова Краба болталась у него на плече – уже совершенно безжизненная и иссохшая.
