– Малец? Ты? – позвали из темноты.
– Кто же еще… – отозвался парень.
И тут же его обвили женские руки, к лицу прижалась мокрая от слез щека.
– Тише, Лапа, все хорошо, – бормотал он, поглаживая ее руки – нормальные, девичьи ладони с гладкой человеческой кожей. И радовался, ощущая рельеф нормального живого лица – с глазами, носом, губами.
– Все наши здесь? – вглядываясь во мрак, спросил Малец.
– Все, кроме Клеща, – отозвался голос Торчка. – Он словно в воду канул.
– Ловко нас взяли, – заметил Удачник. – Даже пикнуть не успели. Эти, которые без кожи, только с виду доходяги. А так – побыстрее каждого из нас. И силища…
– У них метаболизм ускорен, – добавила Лапа. – Тело всегда влажное от выделения продуктов распада, это вроде как кожу заменяет…
– Мерзкие твари, мерзкое местечко, – глухо проговорил Ржавый. – Я ждал каких угодно мутантов, но не думал, что здесь их производят серийно.
– Я слышал про скандал в Институте, когда хотели запретить какие-то эксперименты с мутантами, – сказал Пузырь. – Вроде хотели использовать уродцев из Зоны в военных целях. Большие деньги были на кону. И тогда лабораторию прикрыли, а опытную станцию вроде как взорвали…
– Вот именно – «вроде как», – хмыкнул Удачник. – Кто же будет резать курицу, несущую золотые яйца? И за Букой нас послали неспроста. Это же ходячее оружие, если слухи о нем хоть на десятую часть достоверны.
– Выходит, все, что несет этот старикашка из фастфуда, – полное вранье? – проговорил Малец.
– Он и тебе вещал про «чистую науку»? – рассмеялся Удачник. – Знаю я такой типаж: ему нужно обелиться в глазах других, иначе ему некомфортно. Куда приятнее обрести имидж борца с мракобесием, чем прослыть прорабом фабрики смерти.
– А что там он говорит про свои творения? – спросил парень. – Якобы всех этих двуногих мутантов он производит из биологического мусора или что-то вроде того? В пробирках он их выращивает, что ли?
– Ты что, не понял? – снова подал голос Торчок. – Биологический материал – это мы с тобой. Мы – генетический мусор. И нас до сих пор не убили только потому, что нас еще можно использовать.
– Как – использовать? – упавшим голосом спросила Лапа.
– Выращивать мутанта с эмбриона – долго, – пояснил Торчок. – Куда проще взять взрослую особь – и переделать ее по своему усмотрению. Если возможности позволяют, конечно.
– Не будем об этом, – оборвал всех Пузырь. – И без того нервы шалят. Лучше давайте…
– Пожрем! – радостно подхватил Ржавый.
Все рассмеялись. Не слишком весело, но стало как-то легче.
– Я хотел сказать – отдохнем, – обиженно протянул толстяк. – Как тут пожрешь, когда все припасы вместе с оружием отобрали?
– Правильно, любую непонятную ситуацию надо использовать, чтобы как следует выспаться, – сказал Удачник, растягиваясь на холодном полу. – Всем спокойной ночи!
Выспаться им не дали. Грохнул засов, в светлый проем ввалилось несколько лишенных кожи фигур. Только теперь Малец понял: они были не только без естественного покрова, но и безо всякой одежды. Зато источали удушливую вонь, которая особенно заметной становилась в замкнутом пространстве. Одного за другим пленников хватали и выводили из камеры. И вскоре вся группа оказалась в другом помещении. Это была лаборатория – только больше размером, чем та, где побывал уже Малец, и явно предназначенная для работы с несколькими «пациентами». Вдоль стен стояло несколько полукресел-полукоек, и поначалу казалось, что на них сейчас и поместят приведенных сюда людей. Но пленников расставили в специальные ниши вдоль противоположной стены, обездвижив встроенными ремнями.
С тревожным чувством Малец рассматривал глубокие прямоугольные ванны с непонятной жидкостью, широкие, покрытые кафелем, похожие на разделочные столы, и решетки канализации на влажном, кафельном же полу. Ржавый попытался вырваться, умудрился даже двинуть головой в бескожий лоб одного из конвоиров. На этом все и закончилось: жуткие существа скрутили бойца так, что у того хрустнули кости. Спустя минуту он уже был пришпилен к стене рядом со всеми остальными.
– Что происходит?! – кричала Лапа. – Что вы собираетесь с нами делать? Пустите меня!
Бескожие отошли в сторону, в центр выдвинулись три безликие фигуры в медицинской форме. Они протирали кафель на столах, подкатывали тележки с аппаратурой и медицинскими инструментами, какие-то баллоны и прозрачные пакеты – похоже, с кровью. В довершение всего над столами ярко вспыхнули операционные лампы. Эти приготовления вызвали у Мальца страшные предчувствия. Лапа тихо рыдала, тонко заскулил Пузырь.
– Похоже, нас на органы собираются разобрать, – криво улыбаясь, сообщил Удачник. – Вопрос в одном: разберут полностью или что-то оставят?
– Предположение достойное, но неверное, – с хозяйским видом выходя в центр лаборатории, сказал Скульптор. – Я, может, и не самый душевный человек, но уж точно не торговец органами. Я художник. – Он рассмеялся. Продолжил:
– Художник от науки. Впрочем, эстетическая сторона в моем деле вторична. Главное же – практический и научный результат. А в моем случае практика – главный критерий истины.
– Говори понятнее, ублюдок! – прорычал Ржавый.
– Польщен вашим интересом, молодой человек, – ничуть не смутившись, откликнулся биолог. – Значит, вы желаете лекцию? Извольте.
Он подошел к рыжему, с кривой улыбкой разглядывая его в упор. Спеси у сталкера поубавилось.
– С тебя, как с наиболее любопытствующего, я и начну, – сказал садист, глядя в глаза Ржавому. – Знаешь, как говорили великие? Беру мрамор – и отсекаю лишнее. С тем отличием, что я возьму кусок неразумного гнилого мяса, срежу подпорченное, а остальное пущу в дело.
– Зачем мы здесь все и сразу? – сквозь зубы спросил Удачник. – Хочешь, чтобы каждый из нас любовался, как ты истязаешь остальных?
– Здесь у меня не анатомический театр, такие развлечения не предусмотрены программой. Хотя мысль интересная. Когда мне понадобятся зрители, я так и поступлю. Все вместе вы мне нужны для одного любопытного эксперимента.
Он взял со стола пульт, пробежался пальцами по кнопкам. Над противоположной стеной вспыхнуло изображение из видеопроектора. Это была какая-то модель, спроектированная на компьютере. Какая-то странная многоголовая статуя. Или не статуя вовсе?
– Это гекатонхейр, или центиман, если по-латыни. Пятидесятиголовое сторукое существо из древнегреческой мифологии. Меня давно занимала теоретическая возможность физического объединения человечества в единый организм. Конечно, пятьдесят голов – даже это много, у меня пока нет столько ресурсов. Но начать можно и с малого. И я хочу вас обрадовать: вы станете первым таким организмом, который выйдет из моей лаборатории и пройдет тестирование на выживание в Гнилом каньоне.
– Человеческая многоножка… – с омерзением произнес Удачник.
Рядом шумно вырвало Пузыря. Он застонал, отплевываясь от собственной блевотины:
– Не надо… Отпустите меня… Я не выдержу… Я все равно умру…
– Сегодня никто не умрет! – пообещал Скульптор. – Сегодня вы все перейдете в новое качество, и я даже сделаю так, что вы получите от этого удовольствие. Это еще один мой маленький подарок человечеству: постоянно активный центр эйфории. Вам будет
