Уверен, что Берлускони не хотел дипломатического конфликта с США. Но существуют речевые обороты или манера поведения, позволяющие различать людей разного социального происхождения или культурного уровня. Возможно, это снобизм, но в определенных кругах человек, который говорит «манагер», будет воспринят негативно, как и тот, кто говорит «университет Гарварда», не зная, что Гарвард – это не город (а некоторые вообще произносят «Гаруард»). Изысканное общество не примет того, кто пишет «Поминки Финнегана» в родительном падеже (а не «Поминки по Финнегану»)[610]. Как раньше простонародьем считались те, кто оттопыривал мизинец, поднимая бокал, в ответ на угощение кофе говорил «с меня должок» и вместо того, чтобы сказать «моя жена», говорил «моя супруга».
Иногда речевая характеристика может быть обманчива: я вспоминаю одного человека, известного своей аскетичностью, который после моего выступления на открытии выставки подошел меня поблагодарить и сказал: «Профессор, вы не представляете, какое удовольствие я получил». В аудитории смущенно заулыбались, но этот человек всегда имел дело с людьми добропорядочными, он не знал, что выражение стало использоваться у нас главным образом в смысле плотского наслаждения. Что же касается духа, говорят: «настоящий интеллектуальный восторг». «Разве это не одно и то же?» – спросил бы Берлускони. Нет, обороты речи – это разные способы сказать, казалось бы, одно и то же.
Просто Берлускони не вхож в определенные круги, где знают, что можно назвать этническую принадлежность, но не упоминать о цвете кожи, как знают и то, что рыбу не едят ножом.
2008Берлускони и Писториус
Литература о Берлускони достаточно обширна. Среди новейших памфлетов отмечу книгу, верстку которой я только что смотрел (выйдет в издательстве Manifestolibri), «Феноменология Сильвио Берлускони» Пьерфранко Пеллиццетти[611], которая откровенно желчно затрагивает вопросы от эстетики до сексуальности нашего лидера. Уже вышла книга «Тело вождя» Марко Белполити (Guanda, 2009)[612], в которой рассматривается только одна особенность героя – его отношения с собственным телом и непрерывно создаваемый его образ.
Может показаться странным, однако не все вожди у нас имеют тело; взять хотя бы такого крупного лидера, как Де Гаспери[613]. Конечно, те, кто жил в пятидесятые годы, вспомнят его хищный профиль, но ограничатся лишь чертами лица. Посмотрите на памятник ему в городе Тренто: тело теряется в складках мешковатого костюма. С другой стороны, не было тела (максимум узнаваемое лицо) у всех лидеров прошлого, от Ненни[614] до Фанфани[615], и даже у Тольятти, несомненное обаяние которого было главным образом интеллектуального свойства. Это характерно и для других стран: никто не помнит тела президентов Франции, кроме разве что де Голля (просто из-за роста и, считай, карикатурного носа); у англичан есть образ Черчилля – по большому счету лицо добродушного выпивохи с сигарой, в остальном – лишь смутное воспоминание о тучности. Отсутствовала телесность и у Рузвельта (если не рассматривать ее негативно, потому что он был инвалид). Трумэна можно принять за обычного страхового агента, Эйзенхауэр был похож на дядюшку, и первым, кто поставил на кон физические свойства (но опять же только лицо), был Кеннеди, который обошел Никсона благодаря выигрышным кадрам на телеэкране.
Было ли тело у великих вождей древности? У некоторых, как у Августа, было прекрасное телосложение, про других можно предположить, что они пришли к власти благодаря своей силе и определенному влиянию не на народ (не имеющий возможности видеть их), а на свое окружение. Об остальном заботилась легенда, приписывая, к примеру, французским монархам чудодейственную способность исцелять золотуху[616]. Однако не думаю, что Наполеон вел солдат на бой силой телесного совершенства.
Чтобы вождь обрел тело и стал одержим заботой о нем (заметьте, речь идет не только о лице, но обо всем теле), нужно было дождаться прихода эры массовой коммуникации, отправной точкой которой стала фотография.
И здесь можно начать, как, впрочем, и делает Белполити, с изучения отношений Муссолини с собственным телом, настолько неотделимым от его могущества, что для того, чтобы узаконить его свержение, нужно было, так сказать, низвергнуть его соматическое влияние и изуродовать тело, повесив его вниз головой.
Если и сравнивать Берлускони с Муссолини, поймите правильно, не хотелось бы вызвать чье-то негодование, то не потому, что Берлускони – «фашист», а потому, что он, как и Муссолини, стремится установить популистские отношения с толпой благодаря маниакальной заботе о собственном образе. Я не хочу пересказывать исследование Белполити, которое он проводит, опираясь главным образом на фотографии разных лет, начиная с того времени, когда Берлускони пел на кораблях, и до наших дней. Я только пожалуюсь, что такому качеству анализа не соответствует количество иллюстраций, которые читатель ожидает увидеть (штук двадцать из них действительно «говорящие», но хотелось бы, естественно, больше).
В качестве совета читателю хочу обратить внимание на прекрасный анализ рук, улыбки, неожиданную и провокационную трактовку женского в персонаже, очевидное развитие нарциссизма (Белполити цитирует авторитетов и ссылается на различные источники, от Юнга до Мишеля Фуко[617] и Ричарда Сеннета[618]), заметки об использовании семьи как дополнительной пролонгации собственной телесности.
В любом случае принципиальная разница между Муссолини и Берлускони в том, что первый (униформа не в счет) использовал свое тело, в том числе голый торс, так сказать, такой какой мама родила, смело подчеркивая собственную лысину. А в Берлускони преобладает элемент киборга, постепенное изменение своих естественных черт (Белполити дает необычное сравнение Берлускони с Оскаром Писториусом, бегуном с искусственными ногами). Тут и пересадки волосяных луковиц, и подтяжки лица, чтобы предстать перед поклонниками в тонусе, в том образе, какой бы ему хотелось, – без возраста. Любопытное стремление к вечности у тех, кого Белполити в итоге характеризует как «немеркнущую звезду мимолетности».
2009Странная история неизвестного сотрапезника
Только сейчас мне попалась на глаза заметка в газете Giornale от 13 июля. Лучше поздно, чем никогда. Там говорится: «Профессору нравится кухня фьюжн. Умберто Эко, считающийся оплотом левой мысли, в прошлую субботу был замечен за столиком в ресторане азиатской кухни на виа Сан-Джованни суль Муро в Милане в компании неизвестного. Заведение симпатичное, но не эксклюзивное, а вот и любимая “классика” автора романа “Имя розы”: в меню рис по-кантонски, соевая лапша с карри, курица с овощами и бамбуком и более экзотические блюда. Должно быть, орудовать палочками – общее пристрастие либеральной элиты. В том же китайско-миланском ресторане обедал недавно и Гвидо Росси[619], юрист, бывший сенатор, бывший президент Telecom и чрезвычайный комиссар Итальянской федерации футбола во время коррупционного скандала жарким летом 2006 года. Китай близко[620]. Особенно если за столиком найдется место».
Ничего удивительного. Есть журналисты, зарабатывающие на хлеб досужими баснями. Но, подозреваю я, автор
