Восемь лет.
Я схватилась за голову, взъерошив волосы. Присела на краешек стула, положила руки на колени, выпрямила спину до боли в позвоночнике и вперилась взглядом в стену. Способна ли я встретиться с Роджем снова? Он ведь знает меня от и до, изучил, как лабораторного кролика, и способен повлиять снова… Но и прятаться вечно я не смогу. Кроме того, стоило панике немного утихнуть, как проявлялось новое, никогда до этого неведомое чувство: я хотела заставить Роджера Поука страдать. Хотела мстить. Хотела видеть страх на его холеном лице!
Стук в дверь оборвал мои размышления. Только открывать я не собиралась. Не хотела никого видеть. Не сейчас. Стук повторился, а затем донесся голос Адама Боннера:
— Ты там жива?
— Не дождешься, — тихо ответила я и уже громче добавила: — Все хорошо. Уходи.
— Ты кое-что забыла у меня в номере, — не унимался некромант.
Я хотела было сказать, чтобы оставил мои вещи себе, но тут почувствовала зов. Легкая щекотка прошлась по ладошкам, сбилось дыхание. Сахили. Этот гад притащил мне свои бинты. И теперь, оказавшись от меня поблизости, они звали, лишая возможности уединиться.
— Ну ты и наглец, — прошипела я, как только дверь отъехала в сторону. — Видишь же, что я плохо себя чувствую, и все равно приволок свои лохмотья.
— Сахили, — оскалившись, поправил меня Боннер, выставляя у моих ног еще и чемодан с инструментами. — И потом, ты сама сказала, все хорошо. Буквально минуту назад. Так что займись делом.
Бинты перешли мне в руки, а некромант, развернувшись, бросил через плечо:
— Твои туфли остались у меня. И пеньюар, и нижнее белье. Бежевое, ажурное. Не хватает только тебя в нем.
— Издеваешься? — Мысленно я уже продумывала варианты восстановления сильно поврежденного рисунка на бинтах, но возмутительное поведение Боннера оставить так просто не могла. — Я все заберу позже. Вечером, наверное.
— Прекрасно, я зайду за тобой к ужину, — донеслось уже из коридора.
Нормальный человек испытал бы раздражение, а я только кивнула. Потому что полностью переключилась на сахили, уже понимая, какого иероглифа недостает внизу…
Время за работой пронеслось как один миг. Погрузившись в свой мир, я и не заметила, как закончила восстановление вещи. Теперь она выглядела новее, и магия в ней стала заметно сильней. Расстелив сахили на столе, я любовно погладила их с лицевой стороны. Меня распирало от гордости и удовольствия. Только вот стоило выдохнуть и отвлечься, как на организм напала тревожная слабость. Слишком много сил влила в бинты во время работы, позабыв все заповеди артефакторов. Кроме потраченной энергии, чувствовалась и физическая усталость — гудела спина, слегка тряслись руки.
— Нужно искать электронные версии старых лекций и восстанавливать концентрацию, — пробормотала вслух, растирая ноющие запястья.
Взглянув на часы, поняла, что обеденное время давно миновало, а до ужина еще оставалась пара часов. Не знаю, как дошла до кровати, зато ощущение мягкой пуховой подушки под головой запомнила прекрасно. Собственно, на этом воспоминания и оборвались.
— …она спит, — донеслось откуда-то с облаков, по которым я гуляла абсолютно обнаженной.
— Вижу. — Голос Адама раздался, кажется, в самой голове. — Подъем! Кэтрин, тик-так, ужин, все дела.
— Что вас делайт? — Женщина говорила на северном диалекте, сильно коверкая слова. — Вы говорийт, она плохая. Болит. А она спит! Меня уволит из вас!
— Спокойно, Гальтина, никто тебя не уволит. Посмотри, она же глаз открыть не может. Кэтрин, ну-ка, скажи нам с горничной, сколько пальцев ты видишь?
Меня тряхнули за плечи, стащили с лица подушку, которой я пыталась укрыться. Приоткрыв глаза, я увидела длинный средний палец с отличным маникюром. Чуть позади виднелась размытая рожа Адама Боннера.
— Ты что, ногти подпиливаешь? — спросила я, едко ухмыляясь. — Мачо.
— А ты привыкла видеть обглоданные обрубки с забившейся под них грязью и серой из ушей? — осведомился некромант, продолжая светить своим пальцем перед моим носом. — Так сколько?
— Один! — рявкнула я. — И хозяин у него один, идиот!
— А, нет, — задумчиво проговорил Боннер, оборачиваясь к перепуганной горничной — темноволосой женщине средних лет. — Гальтина, с ней все в порядке. Можешь идти.
— Он врайт мне, господиня! — затарахтела женщина, нервно перебирая складки передника униформы. — Говорит, открой дверь, там жена умирайт! Я испуган, открыла. А вы спайт. И даже храпит!
— Я не храплю! — возмутилась, протирая глаза.
— Что?
— Она говорит, что не храпит, — услужливо повторил Боннер, нагло устроившись прямо на моей кровати.
— Ну… — смутилась горничная. — Тогда мне показалась! Это кто-то другая. Другая каюта.
Адам громко хмыкнул.
Я села, с силой выдирая из-под него одеяло.
— Вы жаловайтся? — тихо спросила горничная. — За мой самоуправства. Я своим чип-карта открыйт…
— Нет, я не стану жаловаться, — перебив женщину, хмуро уставилась на забавлявшегося все это время Боннера. — Зачем ты заставил ее открыть мою каюту?
— Иди, Гальтина, — щедро разрешил Адам. — Дальше мы сами разберемся.
— О, так вы и правда женаты, — обрадовалась горничная. — А я испугаться. Мирится вам хорошо! Я не приходить сегодня, а завтра все хорошо убрайт!
Она многозначительно поиграла темными бровями и выскользнула из каюты, абсолютно уверенная в том, что совершила благое дело, дав Боннеру войти.
— Ты обманул горничную. — Я зевнула, откинула одеяло, вспомнив, что уснула одетой и стесняться мне нечего, и встала. — Зачем? Если можно было просто постучать?
— Постучать нужно по твоей пустой голове, — донеслось в ответ. Адам тоже поднялся и подошел к столу. С очень серьезным видом посмотрел на проделанную мною работу, провел рукой над бинтами, прикрыв глаза, и повернулся. — Сколько сил ты влила в сахили? Решила самоубиться оригинальным способом?
— Я немного переборщила, — не стала спорить с очевидным. — Забыла, как контролировать поток и перекрывать каналы с энергией.
— И, понимая это, все равно принялась за работу? — В его голосе слышалась злость пополам с недоумением. — Неужели не понимаешь, что, уснув после такой потери, можно не проснуться? Или нравится ходить
