— Почему где-то? Вот он, мимо только что проходил. Дорэн ит Хапински. Я был его защитником по делу против Коригана.
Хотела снова остановиться, но некромант не дал. В ресторан вошли молча, за столик уселись тоже в полной тишине, и, лишь когда подошел официант, уточнить, будем ли мы что-то заказывать, я отмерла. Взяв меню, пробежалась взглядом и выбрала почти наугад несколько блюд. Боннер к тому времени заказ уже сделал и смотрел на меня выжидающе. Гад понимал, что разбередил во мне улей из сотен пчел-недовольств, жалящих мой мозг изнутри, и ждал, пока меня прорвет.
— Ты, значит, защитил преступника и счастлив? — выдала я, стоило официанту отойти.
— Я защитил человека, не сделавшего ничего криминального, — возразил он.
— Тогда и мой муж не сделал ничего криминального. — Меня распирало от злости.
— Милая, не стоит мешать мух с котлетами. Поук методично навязывал тебе свою волю, восемь лет насилуя мозг, почти лишил тебя дара и совершенно не каялся в содеянном. Скажу больше, он наверняка рассчитывал, что ты просто умрешь однажды.
— В каком смысле?
— Ну, его не было бы рядом, и ты начала бы вспоминать. Рано или поздно. Кровоизлияние в мозг — отличная штука. Ты умерла бы, не поняв, что пошло не так, и даже некромант, подняв тело и вызвав душу на допрос, не нашел бы подвоха. Хотя до некроманта дело и не дошло бы. Просто нервы, развод и смерть. Так бывает, увы.
— Он не может быть настолько чудовищем.
— Может. Но мы говорили о моем клиенте, Хапински. Ты сравнила его со своим чудо-мужем, а это в корне неправильно. Дорэн никогда не берет что-то против воли. Другое дело, что он может немного помочь тебе принять собственные желания и не стыдиться их.
— Это отвратительно. Он внушает женщине желание, и она изменяет мужу или…
— Бред. Его сила не настолько велика, чтобы навязать что-то. Но так уж устроены инкубы, что чувствуют за милю неудовлетворенные желания. Понимаешь? Вот, например, ты…
— Заткнись! — зашипела я, оглядываясь по сторонам в надежде, что нас никто не слышал.
Адам усмехнулся, откинулся на спинку стула и, пожав плечами, согласился:
— Больше ни слова.
Я выдержала в тишине не больше десяти минут. Эта сволочь говорил за это время с официантом, с проходившей мимо девушкой, неудачно уронившей прямо рядом с ним сумочку и даже с собственным стейком. Только не со мной.
— Хорошо! — Отложив вилку и нож, я закатила глаза. — Рассказывай дальше. Вот почувствовал он, что женщина жаждет… ну…
— Секса.
— Да-да… И что?
— И тут природа берет свое, — довольно отозвался Боннер. — Организм начинает выработку феромонов, а тело — небольшое преображение.
— Так это правда? Они еще и меняться могут? Как оборотни?
— Лишь слегка. К примеру, Хапински не сможет стать крупным качком с широченными плечами. Но, если нужно, он помолодеет на время, изменит цвет волос и глаз и даже подкорректирует черты лица. Слегка, но все же… Все для дамы, как говорится.
— А потом?
— Потом он уходит, простившись навсегда. Забеременеть от него невозможно, потому что — это тебе понравится — они могут зачать детей только по любви. Романтика, а?
— Тогда чем же он так не угодил той девушке, что раздула скандал в новостях?
— Как раз тем, что ушел, — хохотнул Боннер. — А она смогла потянуть за нужные ниточки. Пыталась вернуть и заставить быть с ней на веки вечные. Инкубы — потрясающие любовники, Кэтрин.
— Тебе-то откуда знать? — ехидно уточнила я.
Адам даже не подумал оправдываться, загадочно улыбнувшись, он чуть пригнулся и шепнул:
— Среди них, как ты говорила сама, есть и женщины, дорогая. Суккубы.
— Фу-у-у. — Я поджала губы, раздула ноздри и замахала руками. — Эти подробности оставь при себе.
Некромант засмеялся, откинув голову, чуть прикрыв глаза и качая головой. Тихо, но неожиданно заразительно. А я так и замерла, не в силах отвести от него взгляд и глупо улыбаясь в ответ.
— Я не буду рассказывать, — проговорил Адам спустя пару секунд, — но покажу тебе их. На юге. Если захочешь.
— Ты там с ними… познакомился?
— Нет. — Он снова стал серьезным и подал знак официанту. — Пора закругляться. Завтра тяжелый день, и я хочу как следует отдохнуть. К слову, у меня кое-что есть для тебя. Провел небольшой ритуал, пока ты работала с сахили.
— Для меня? — сказать, что я удивилась, — ничего не сказать.
— Угу. В моем номере.
— Если это что-то из твоего бара, а ритуал заключался в распитии начатого нами коньяка, то я пас.
— Идея весьма неплохая, запомню. — Боннер прикоснулся часами к табло счета, принесенного официантом. — Но ты снова ошиблась, Кэтрин. Идем, пока я сытый и добрый.
Мы почти дошли до номера, постоянно соревнуясь в остроумии и стремясь задеть друг друга словом, когда я замедлила шаг, из-за чего немного отстала от спутника. Заболела голова. Это была не совсем обычная боль, а пульсирующая, нарастающая и медленно расползающаяся от висков к темечку.
Адам, едва ли не бегущий впереди, что-то спросил, и я хотела сказать, что не слышу его, когда меня толкнули в плечо. Незнакомец-нахал прошел мимо, даже не думая извиняться за поведение. Я резко обернулась, чтобы высказать свое недовольство, но замерла.
Обоняние уловило некий запах: знакомый и в то же время давно ставший чужим. И тут же мозг, пользуясь этой миниатюрной подсказкой со стороны, услужливо визуализировал картинку. Молодой человек с длинными светлыми волосами стоял ко мне спиной, пропуская чип-ключ между пальцами. Пахло от него почему-то апельсинами и корицей, а рядом с ногами обнаружился чемоданчик наподобие моего, но другого цвета и с иной гравировкой. Такие получали маги-техники сразу после выпускных экзаменов. Блондин говорил с кем-то, и его голос будоражил, рождая внутри нечто давно забытое.
Как же его имя? При попытке вспомнить в голове зазвенело.
Схватившись за виски, я застонала. В следующий миг к носу прижался открытый пузырек, в котором плескалась отвратительно пахнущая жидкость. От начавшегося следом кашля я даже
