Я, тихо охая от боли ожога, мыла гору жирной посуды, оставшуюся после гостей. «На губку нужно выдавливать горошинку моющего! Даша, не надо мне рассказывать, что не отмывается! Понимаю, что у себя дома ты так привыкла, но отвыкай! Ты не у себя дома! И если мы собираемся пожениться, тебе надо срочно исправляться! Золотое правило брачной жизни – терпение и снисхождение. Кто это сказал?… Ты куда? Ты чего? Даша! А ну вернись! Ты что? Пьяная? А ну положи сумку обратно в шкаф!»
Я просто не заслуживаю такого счастья…
Жизнь устроилась, амур ушел в запой, поэтому если и стрелял, то исключительно в жертв, связанных законными узами брака, или таких товарищей, с которыми если и умирать в один день, то желательно поскорее, чтобы не мучиться! Предвестником появления моего амура обычно был запах перегара, поэтому я тщательно избегала посиделок, вечеринок и увеселительных мероприятий. Поскольку перегаром сейчас не пахнет, я могу спать спокойно…
Утром я решила бороться с очередями. Прикупив с утра бумагу и кусок угольного карандаша, я чинно вышла из дома, посмотрела с крыльца поверх голов и заявила, что прием по записи! Сделав расписание на три дня вперед, я перекусила и высунулась, чтобы громко огласить: «Кирда!»
В дом ломанулась разнополая толпа.
– Я вызывала Кирду! – возмутилась я, загораживая проход.
– Дык, я – Кирда! Сын Простака! – твердил мужик, но его пыталась переорать толстая баба, крича, что ее тоже зовут «Кирдой!» Остальные одноименные товарищи в долгу не оставались.
– А чем докажете? – вяло поинтересовалась я в надежде, что мне предъявят паспорта. Или хотя бы их жалкое подобие. «Да меня тут все знают!» – почти хором заявил совокупный кирдец, тыкая пальцами в толпу, которая дружно поддакнула. Я нервно сглотнула, решив проверить и остальные имена. Кто чем занимался, тот так и назывался! Среди присутствующих были: Ковы от Подковы, Бойки от Набойки, Паши от Пашни, Туши, Жмыхи и другие не менее интересные представители, которые тут же объединялись под знамена своих имен и шли в крестовый поход на других. Гвоздем программы стал сын кузнеца по имени «Гвоздь», присутствуя в единственном экземпляре. Но тут же пальму первенства перехватила белокурый ангелочек в скромном платье с нежным именем Подошва, дочь Сапожника. Дома ее называют ласково Дошей. Почти тезка… И пока Подошва, дочь Сапожника, Гвоздь, сын Кузнеца, пытались убедить меня принять их первыми, опыт, сын ошибок трудных, подсказал мне другое решение наболевшей проблемы.
После на редкость спокойной ночи, я выскользнула из дома задолго до формирования сонной очереди, прошлась по мастеровым в надежде, что сейчас одним махом решу глобальную проблему раз и навсегда. Меня мысленно подбадривала суровая и толстая школьная гардеробщица, которую без лоснящегося пирожка в руках и за щекой никто никогда не видел. Она вытирала руки о ближайшую висевшую одежду, принимала номерок и выдавала твое пальто и пакет с благоухающими после физкультуры кроссовками. «Где номерок? Без номерка ничего не выдам!» – возмущалась она, кутаясь в шаль и откладывая очередной сальный дамский роман из серии «Игрушка Потаскушки» или «Мегера для миллиардера», делая закладку жирным пальцем. Однажды в третьем классе мне удалось подсмотреть, что читает наша гардеробщица, поэтому я была искренне и по-детски счастлива за толстого змея Антона, который проник в жаркую норку… Я сразу представляла огромную змею по имени Антон, обвивающую батарею централизованного отопления. Я была наивным и неиспорченным ребенком.
Сколько-сколько? Чеканка по металлу – три девы. Из дерева – одна дева! Выбор был очевиден. С цифрами, буквами, лицами, драконами и коронами нельзя, ибо по законам Кронваэля это расценивается, как фальшивомонетничество.
– А с розой? – спросила я, крепко задумавшись. Бред нужно выдавать под брендом!
– Нельзя! Роза на гербе… – отвечал знаток местной геральдики, отвечающим «нельзя» на большинство моих идей.
На гербах не было только бабочек, поэтому теперь я в кармане любовно перебираю деревянные кружочки – своих корявых бабочек. Десять бабочек разлетелось по очереди, а я со спокойной душой пошла работать.
Народ приходил не за правдой, народу было просто скучно и любопытно. Пока что в местном рейтинге развлечений я занимала почетное второе место между труппой, решившей устроить дешевое представление на площади, и изуродованным трупом, который нашли в переулке неподалеку. К вечеру труп-конкурент был убран и захоронен, поэтому все зрители переместились ко мне в очередь.
Солнце уже село, а ко мне залетела на огонек десятая деревянная бабочка. Потрепанного крестьянина в засаленной жилетке очень волновал вопрос, побьет ли град его урожай. Я поинтересовалась, что он будет делать, если град все-таки побьет урожай, и услышала ответ: «Да ничего!» Так что от моего ответа зависело ровным счетом «ничего». Дверь скрипнула, рабочий день был око…
В дверь вошла какая-то хмурая укутанная бой-баба, с совиным уханьем приземляясь на стул. В руке у нее была деревянная бабочка. Я достала свою миску с кругляшками, недоверчиво пересчитала их. Десять. На столе лежал одиннадцатый номерок. Отличить его от десяти было невозможно. И пока я подозрительно сравнивала, бабу интересовало, когда сдохнет ее лодырь.
– Похороны нынче дорогие, – ответила я, а баба задумалась. Да, дорогие. Ладно, пусть живет…
Я вылетела из дома следом за ней. На углу моего дома сидел мужик в фартуке с ножом, которым что-то остервенело скреб, а рядом стоял босой ребенок в подвязанной пояском рубахе и икотно орал: «Бляха с мухой! Без нее не принимают!»
– Держите! – ответил мастер, сдувая стружку и протягивая крестьянину с петухом под мышкой деревянную бляху. – Две девы!
– А че так дорого? На углу за деву делают, но там очередь! – ворчал крестьянин, высыпая на ладонь мастеру деньги. – Жена меня убьет!
– Бляха с мухой! – по очереди шла торговка. – Кому готовую? Пять дев!
Я с тяжелым стоном сползла по дверному косяку, заранее сочувствуя тем, кто попытается завоевать эту страну и навести здесь свои порядки!
На следующее утро начался дурдом. Владельцы блях с мухами и те, кто «по записи» выясняли отношения, чтобы через час снова сформировать обычную, но полуживую после потасовки очередь. Пять человек уже прошло, слегка пополнив мои запасы продуктов. Мешочек с мукой стоял в шкафу, рядом с ним лежала морковка, почти килограмм картошки и кусок вяленого мяса.
– Расступиться! – раздался грозный окрик на улице. Дверь распахнулась, ударилась о стену, а на пороге возникла суровая стража.
– Ищите! – заорал командным голосом усатый предводитель, пока я нервно оглядывалась по сторонам. Меня скрутили, заломив мне руки и положив грудью на стол.
Перед глазами появился мешочек с мукой, который сегодня дала мне сердобольная старуха за вопрос о том, какое место для похорон лучше выбрать, ибо
