– Да ладно! – я скептически прищурился.
– Слыхал про понятие ноосфера? Был такой академик Вернадский…
– Эй! Петруха! – Мини легонько толкнул меня в бок. – Заснул что ли?
Я дернулся и чуть не упал со стула, потому что левый подлокотник был сломан. Заснул? Нет, не заснул. Разговор с Врачом был в реальности. Странно, что он заново прокрутился у меня в голове во всех подробностях. Хотя, конечно, чего странного-то? Есть о чем подумать…
– Чего тебе? – я протер глаза.
– Скоро пора будет.
– Ну и хрен ли?
– Да не, я просто.
Просто ему, блин! Я посмотрел на часы: одиннадцать. Еще час как минимум. Уселся поудобнее, откинулся на спинку, закрыл глаза. Но прошедшее состояние полудремы поймать все не удавалось. Начала зудеть отсиженная нога, отвлекало навязчивое гудение ламп…
А Врач дальше говорил очень интересные вещи. Про то, что коллективная мысль может иметь материальные последствия. Рассказывал, что у них в институте существовал секретный отдел, занимающийся энергетической защитой первых лиц государства. Потому что публичные политики – на них фокусируются мысли и эмоции миллионов людей. И если эмоции совпадут по тональности и по времени…
– От негативного ментального воздействия правителей начали защищать еще в глубокой древности.
– Это ты про шаманов разных?
– В том числе.
– Думаешь, помогало?
– Думаю, да, – ответил Врач серьезно. – Многие религиозные обряды, если рассматривать их в энергетическом плане, представляют собой весьма интересные вещи.
– Странный ты человек, Врач, – сообщил я. – То бегаешь по улицам, людей калечишь, то лекции читаешь. Мог бы этим на жизнь зарабатывать.
– Вот такое я чудо! – Врач развел руками. – Но ты слушай. Ментально-энергетический вектор… Как бы тебе объяснить? Ну, короче, знаешь, что такое лазер? Это направленный пучок света. Все частицы движутся в одно время в одном направлении. Когерентное излучение. Железо прожигает. Так же и с людскими эмоциями: собери их вместе – и можно будет землю перевернуть.
– Да? Тогда, думаю, Гитлер должен был сгореть синим пламенем 22 июня 1941 года. Да и саму Германию, наверное, должно было разнести похлеще, чем атомной бомбой.
– Ты забыл о миллионах немцев, которые хотели прямо противоположного нам. Вообще все эти энергетические дела – вещь довольно сложная. Имеют значение многие нюансы. Например, важно точно знать местонахождение объекта. И обязательно сосредоточиться на единой мысли одновременно. Именно поэтому у нас нет прямых эфиров с президентом.
– Есть прямые эфиры.
– Нет прямых эфиров!
– Но как же…
– Вот так же. И скажу больше. Когда по телику крутят эти «прямые эфиры», президенту предписано находится глубоко под землей.
– Но на людях-то он вживую появляется.
– Ты разницу чуешь? На Красной площади даже если сто тысяч соберется – это мелочь. В свое время царю-батюшке, чтобы от толпы защититься, просто молебна за здравие хватало. Тем более что собирается народ, как минимум, настроенный нейтрально. В основном же на такие встречи приходят поклонники. От них защищаться не надо, они только на пользу: когда поклонников целое государство, сразу все в рост идет. Заметил закономерность? Царь – это аккумулятор народной энергетики. Как, знаешь, – снова пример из оптики – линза, фокусирующая свет в одной точке.
– Как товарищ Сталин, – вставил я.
– Точно, – поднял палец Врач. – Даже серая посредственность может стать выдающимся царем, имея поддержку миллионов.
– Он эту поддержку репрессиями заработал.
– Глупости не говори, – отмахнулся Врач. – Впрочем, мы не об этом. Торопов… ну Михаил Ильич и эти его сопротивленцы, они очень переживают, что нейрофоны людей собственной воли лишают. Типа зомби делают. В обществе потребления большинство и без того зомби. Меня страшит другое: кто и для чего конструирует из нас ментальное оружие?
– Интересно излагает, паскуда!
– А! – я вздрогнул и снова чуть не упал.
– Да Стрелков это, – Мини щелкнул по обложке. – Лихо так, знаешь, закрутил! Вернемся с дела, обязательно дочитаю.
Я взглянул на часы: половина двенадцатого. Поспал часа два в общей сложности. Ну хоть что-то. Работая в охране, очень быстро учишься спать на чем угодно и где угодно – это вроде защитной реакции организма на нудную однообразность бытия.
– Давай-ка иди сюда! – позвал я Мини.
Пододвинул поближе стул без спинки, достал ствол, нож, рацию, скинул куртку. Мини подкатился на кресле, тоже разложил арсенал. Навинтили глушители, распихали поудобнее запасные магазины…
– А нож ты зачем на руку крепишь? Как Чак Норрис?
– Я тоже так раньше думал. А потом однажды на Донбассе нас с Лех… с другом одним ночью укровская ДРГ повязала. Все забрали, а ножик под рукавом не нащупали… земля им стекловатой. Вот с тех пор и ношу. На счастье.
– Прикольно. Дай помацать.
– Потом, – я отвел его руку и поднялся. – Итак, план такой…
План был такой: мы спускаемся по лестнице на тринадцатый этаж, входим, вырубаем охрану в холле и разблокируем лифт под литерой А, на котором из цоколя поднимается группа Кота. Как открываем дверь с лестницы? При помощи пропуска, который получили на ресепшене. Наши хакеры должны были это устроить.
– А как они пропуска перепрограммируют? – Мини достал пластиковую карточку и внимательно его осмотрел, будто надеялся увидеть на глянцевой поверхности какие-то особые отметки.
– Лопух ты, – я не удержался, снисходительно похлопал Мини по плечу. – Не понимаешь сути. Пропуска у всех одинаковые, что у посетителей, что у высшего руководства. Важно, какой допуск у чипа, вшитого в карту. А это определяется системой. Нужно просто залезть на сервер и сделать нам «вездеходы».
– Кого?
– Допуск на все этажи, ко всем дверям.
– А как они узнают номера наших чипов?
– Очень просто. Мы же по ним входили.
– Ну да, – Мини покивал, соображая. – Два пропуска, которые в начале седьмого поднялись на 15-й этаж. Это мы. А если у них все-таки не получится?
Самого периодически цепляет этот вопрос. Что если не получится? Тогда жопа. Ну а чем мы тут можем помочь? Остается только надеяться. Хакеры у Ильича отличные. Вообще, я так понял, эти хакеры вовсе не его, они свои собственные. Просто тоже объединились в клуб по интересам. И интересы эти почти всегда совпадают с интересами «Сопротивления», потому что хакерское сообщество традиционно борется с любой Системой. Ну и понятное дело: ни один уважающий себя «специалист» не наденет нейрофон – это противоречит самому принципу их существования, где во главу угла поставлена анонимность.
– Давай рассуждать логически, – сказал я больше для себя. – Если бы ребята не смогли взломать систему, нас бы уже искали. Потому что мы вошли, но не вышли. Но никакого шухера нет. Значит информация о наших проходах стерта. Понял?
– Ну одно дело стереть и совсем другое – перепрограммировать.
– А вот сейчас спросим!
Время было без пятнадцати, связь договаривались начать в полночь, но что-то эта каморка, пропахшая бытовой химией, мне порядком надоела. Да и пить хотелось… Бутыль с водой тут, конечно, имелась, но кофе лучше. Я взял рацию, отбил смс. Спустя несколько секунд аппарат коротко провибрировал. Ага! Вынул гарнитуру, повесил на ухо.
– Здесь
