— Вопросы… почему, когда дело касается тебя, я никогда не знаю, каким будет ответ? — тихо спросил он у нарисованной на пожелтевшем листе девушки, что вот уже не первое столетие тихо плачет над погребальным костром.
* * *— Итак, белошвейки мои, отложим иглы ненадолго, есть дела поважнее, — стоя рядом с кроватью Терезы, сказала я. — Кто знает, какие? — посмотрела я на своих два с половиной студента.
Несмотря на то что девушка очнулась, выглядела она слабой. Что, собственно, и немудрено, учитывая, сколько она лежала без движения и нормального питания.
Студенты смотрели на меня так, словно вчера на свет родились. Эти наивные и милые глаза, трепет ресниц, ощущение, точно я больную в коровник привезла.
— Ну же, — милостиво подбодрила я своих буренок.
— Нужно осмотреть ее, — выдала Лил, заслужив завистливый взгляд своего товарища, наивно-добродушный от Кита и поощряющий — мой.
Я милостиво разрешила оборотнице действовать. На самом деле своим даром я уже все проверила и была спокойна за девушку, но ведь и студентам нужна практика. Так что пусть уж потерпит немножко.
Лил решительно приблизилась к кровати, одним резким движением сорвала с Терезы одеяло, и, будь я проклята, она начала ее осматривать. В этот момент я почувствовала себя зрителем в театре абсурда. То есть все участники постановки что-то там понимают, одна я не при делах. Даже Кит — и тот с умным видом пялится на больную.
— Что ты делаешь? — между делом спросила я, когда Лил все же соизволила измерить пульс у больной.
— Провожу осмотр, — как ни в чем не бывало заявила она.
— На предмет чего, я стесняюсь спросить? Думаешь, у нее какая-то деталь отпала, пока она тут лежала?
— Нас так учили осматривать людей, — с готовностью ответила она. — Она человек, и я не могу определить ее состояние, опираясь на свои ощущения, — наминая пациентке живот, поделилась Лил.
Я устало прикрыла глаза. Почему-то заломило виски. Что за дурдом тут творится? Первым желанием было вломить оборотнихе по хребтине, благо посох был неподалеку. Желание было острым — должно быть, так себя чувствует алкоголик в завязке.
— Я начинаю новую жизнь, новую жизнь, новую жизнь, — все еще с закрытыми глазами продолжала шептать себе под нос я до тех пор, пока не смогла вновь ровно дышать.
— Что? — осведомилась девушка.
— Первое, что тебе стоит проверить у пациента, который вышел из такого состояния, — это его реакции и рефлексы…
— Что такое рефлексы? — поинтересовался Джарред, возвращая меня на грешную землю, так и не дав мне стать хоть немного лучше согласно плану.
— Отдохни, милая, — погладив больную по щеке, я тут же погрузила ее в глубокий оздоровительный сон, подкрепив свое действие еще одной частицей собственной силы. — За мной, — уже сквозь зубы процедила я, обращаясь к своим недорослям. Легко подхватила посох и направилась к выходу из комнаты. За моей спиной послышался возбужденный шепот, но бунтовать в открытую никто не решился.
А уже спустя двадцать минут двое оборотней переминались у окна столовой, смотря на то, как я привязываю Кита к стулу.
— Доставайте тетради, поганцы, — фыркнула я, связывая внучка.
— Ну почему я? Ошиблись-то они, — проныл Кит.
— Потому что, не ровен час, папашей станешь, а писать толком до сих пор не научился.
— Я зарисую, — с готовностью согласился Кит.
— Рисуешь ты и того хуже, — фыркнула я, не став добавлять, что в этом-то он точно весь в меня. — Итак, любители подглядеть, у кого что и где выросло, — поднимаясь на ноги и ставя на стол предметы, что любезно материализовал для меня мой дом, сказала я. Первым появился молоток, за ним — тонкая длинная игла и горящая свеча. — Узнаем же, что это за хрень такая — условные и безусловные рефлексы и на кой демон Двуликий их придумал, — с нездоровым блеском во взгляде изрекла я. — В этом нам любезно согласился помочь этот маленький ленивый мальчик, который никак не может выучить алфавит, чтобы писать, не подглядывая в шпаргалку.
Кит нервно сглотнул, оборотни переглянулись. Думаю, этот урок они запомнят если не на всю жизнь, то надолго уж точно.
И хотя я прекрасно понимала, что, вероятно, никто из них не виноват в том, что случилось с этим миром, но больно мне было все равно. Все знания, что мы веками, точно ненормальные муравьи, стаскивали в одну кучу и хранили для них, стали вдруг никому не нужны. Настолько не нужны, что лечатся они теперь только магией, чтобы болезнь просто выгорала под действием силы или подножными травами. А люди? Их и вовсе лечат как придется. Есть старые рецепты от самых распространенных заболеваний, например, чтобы сбить жар, обезболить, против кашля и простуды. Ну и так, кое-что от кое-чего. Элементарные операции, где если ты не магически одаренное существо, то непременно отбросишь копыта от послеоперационных инфекций, прости меня Двуликий. К чему им знать о каких-то там реакциях организма у пациентов, которые выходят из комы? Зачем? Из нее никто и никогда не выходит! Как только Тереза-то продержалась?!
Когда урок был пройден, Кит отпущен спать под честное слово, что завтра он таки выучит все буквы, а оборотни отосланы заниматься тем, что им в голову взбредет, я отправилась в комнату к девушке, с которой нам предстояло познакомиться.
Войдя в комнату, я заметила, что она пришла в себя и сейчас с интересом изучала пейзаж, который открывался за окном. Дворец показывал ей эйлирское утро. Солнце едва коснулось горизонта, окрасив темное небо в предрассветные тона. Рассветы и закаты на моей
