Он осторожно поднял щепоть пыли и пропустил ее сквозь пальцы. Почти невесомый порошок, медленно кружась в воздухе, устремился вниз. Некоторое время он не мог отвести взор от этого танца песчинок, как и заставить себя связно мыслить. Тот, кто все это сделал, не просто навредил ему, он его уничтожил…
— Уничтожил, — растерянно прошептал он.
Конечно, это были не единственные информационные кристаллы с его исследованиями, но именно тут он хранил уже законченные, отредактированные и «чистые» проекты, которые не требовали доработок! Сотни опытов, исследований, дней и ночей его трудов! Все это было тут, в непроницаемом хранилище! Да если бы даже твердь земная разверзлась — это место бы уцелело!!!
— Я убью тебя, — вызверился он в пустоту, — кем бы ты ни был — просто убью!
* * *— То, что ты рассказал, — тяжело сглотнул Трэй, — омерзительно, — вложив в это слово всю степень отвращения, которую он испытывал, сказал мужчина.
Сейчас Трэй был облачен в черную тунику, а поверх нее — в кожаный нагрудник с темными металлическими вставками и изображением оскаленной волчьей морды над самым сердцем. Черные волосы мужчины были собраны в тугой хвост, а в руках он держал шлем. Рейн выдернул его чуть ли не с самой передовой, где вот-вот должно было начаться главное сражение.
— Не говори мне, что ты допустишь это? — подозрительно покосившись на друга, произнес он.
Сейчас они находились за пределами резиденции Дриэлл. Более того, встреча проходила в чистом поле под покровом сумерек.
Одна мысль о том, что собираются сотворить крылатые, у мужчины вызывала непреодолимое желание избавиться от содержимого собственного желудка. В какой степени животное внутри него превалировало над разумом, Трэй не брался судить. Но умерщвление младенцев, лишь бы избежать сражения, войны, казалось ему противоестественным. Мужчина рожден сражаться за свой дом, землю, самку, что угодно, что он считает своим. А не лить кровь детей ради собственной безопасности.
— Я не могу ничего поделать, — монотонно отозвался Рейн, который, казалось, дрейфовал где-то на самом дне собственных мыслей.
— Не можешь или не хочешь? — почти прорычал Трэй. — Разделяй понятия и говори со мной честно.
— Это меньшее из зол, — скупо сказал мужчина спустя некоторое время.
— То есть ты позволишь этому произойти? — прищурившись, спросил Трэй.
— Слишком поздно что-либо менять. Если я сейчас вмешаюсь, то это будет равносильно тому, чтобы отрубить голову собственной матери и отдать ее тело на растерзание голодным сцимам. Ты знаешь это как никто другой.
— Хочешь сказать, что тебе нечем прижать ни одного из них или ты не хочешь этого делать?
— Я не хочу делать это именно сейчас, — выделив последние два слова, сказал Рейн. — Не смотри на меня так и не смей судить меня, — сквозь зубы процедил мужчина. — Главная беда не там, — указал он пальцем по направлению к резиденции Дриэлл, — а там! — горячо взмахнул он рукой в сторону пограничья. — Если беда придет оттуда, умрет не шесть младенцев, а тысячи тысяч детей, матерей и мужей моей страны! И если надо пожертвовать меньшим во спасение большинства, я не стану раздумывать над этим ни секунды дольше, чем то требуется! И перестань взывать к моей совести, для аланита моего происхождения это роскошь! Ты хотя бы представляешь, в каком состоянии наша армия сейчас? Мы точно разжиревшие поросята, которые привыкли жрать, спать и отнимать похлебку у тех, кто слабее. Нам не устоять — и, в отличие от тебя, я это вижу предельно ясно.
Некоторое время Трэй молчал. Он глубоко дышал, пытаясь совладать с собственной яростью, и старался не смотреть на Рейна. Он сам занимал не последнее место в своей стае, он знал, что такое интриги, и понимал, о чем сейчас говорил Рейн. Но… это было тем, с чем его зверь не желал мириться.
— Знаешь, как говорил мой отец, — тихо сказал он, — уступая в малом, ты признаешь себя слабаком.
Рейн лишь беззвучно усмехнулся и глубоко вздохнул.
— К сожалению, именно себе я остаюсь верен.
Горизонт позолотили солнечные лучи, ознаменовав приход нового дня, а двое мужчин стояли бок о бок, давая друг другу время осознать и принять услышанное. Лишь ветер шептал, тревожа ковыль у их ног, успокаивая и усмиряя гнев и позволяя двум мужчинам отодвинуть не нужные никому эмоции.
— Зачем ты позвал меня? — наконец заговорил Трэй. — Не думаю, что перед тем, как совершить грех, ты любишь исповедоваться? Да и я мало похож на жрицу Лурес.
— Мне нужна твоя помощь, — просто пожав плечами, сказал Рейн.
— Кто бы сомневался, — усмехнулся Трэй. — Видишь ли, я немного занят, оберегая границы империи, в которую ты не веришь, — ядовито заметил оборотень.
— Хм, ну так мне она нужна и не прямо сейчас… — пожал плечами Рейн. — Твой отряд войдет в охрану Императора, так ведь?
— Это закрытая информация, — монотонно ответил Трэй.
— Очень смешно, — кивнул Рейн, подходя ближе к мужчине. — Ничего особенного я у тебя не попрошу, Трэй, но, пожалуй, ты должен со мной согласиться, что, как только граница будет восстановлена, этот снежный ком по использованию сначала человеческой, а потом, возможно, и энергии себе подобных будет уже не остановить?
— Оборотни не могут восстать против Императора, ты же знаешь это? Эти поводки нам не обойти.
— Вам и не надо, — пожал плечами Рейн, — могу я.
* * *Была стылая темная ночь, но я сидела у огня, и это кое-как согревало меня. Хотя я и не могла разглядеть ничего, кроме того крошечного пятачка, который выхватывало из тьмы пламя чахлого костерка, что мне удалось развести, мне почему-то казалось, что я парю где-то в пустоте. Точно вокруг нет ни деревьев, ни скал, ни чего-нибудь еще, что могло бы подсказать, где я. Лишь тьма вокруг и неровное пламя огня.
Я притянула колени к груди и просто смотрела на этот крошечный огонек. Мне было холодно и одиноко.
Неожиданно у самого пламени возникло тонкое девичье запястье, которое сжимало в руке палку. Эта самая палка тотчас устремилась в огонь, отчего пламя тут же выросло, яростно поедая подношение, а я смогла разглядеть девушку, что сидела напротив меня, зеркально повторяя
