Газван бросил взгляд на скрытое тонким газом ложе.
Бездна, какую же кашу заварил Азас!.. Узурпатор. Фанатик. Признанный всеми царь — пусть и по праву силы. Он зря смолчал в тот последний разговор — теперь он так и не узнает, за что Азас возненавидел Круг, и возненавидел ли…
Предутренний сумрак разгоняли лишь две–три лампады, но Газвану вдруг стало душно. Откинув еще одни занавеси — в ноздри прянул запах отгоняющих москитов зелий, — Газван вышел на памятный балкон.
Река, цветом напоминавшая бурый клубок трущоб, что раскинулся к югу от города, оделась в рубище предутреннего тумана. Ни начала, ни конца, ни берегов. Не поймешь, где заканчивается вода, а где начинаются улицы и сады.
Какое же наслаждение после душных, пропахших курениями комнат! Газван закрыл глаза и вдохнул, пробуя утренний воздух на вкус. Столица гудела всю ночь, затихнув перед самым рассветом. Казалось, утонувшие в сумерках улицы залиты речной водой, над которой поднимаются купола храмов, крыши бань и торговых миссий. Башни Круга торчали из серой дымки, подобно копьям.
Из всех испытаний, выпадающих на долю мага, тяжелее и горше всего осознавать, что твоя земля тебя ненавидит. Все, что подданные Царя Царей почитают своим, — у чародея просто отняли. И этот туман. И воды великой реки, нагретые на солнце, что обнимают ноги, пока ты шлепаешь по мелководью. И виноградники, и рощи, где пахнет кедром, и прелью, и смолой…
Он не знал, сколько простоял так. Наверное, долго. Во всяком случае, занавеси вновь зашелестели, и на балконе показался Ханнан.
— Аджит напоминает о каком–то обещании.
Похоже, он сам не знал, о каком, потому что чародей остался рядом, тяжело опершись на перила. Туман расползался от реки, затягивал Район Садов, становясь все гуще и серее.
Теперь разгонять мглу над миром придется уже Маузу — и рассказывать подданным, что он последний заслон от подступившего к порогу мрака. Кишки Усира, и это «решить все раз и навсегда»? Ведь это самое начало, и неясно, каким царем окажется мальчишка, и нагади всего лишь отступили, взяли передышку, а ему недолго осталось быть Верховным.
И все же туман поутру предвещает солнце. Это его земля и его туман, он никому их не отдаст!
Мгла подползла уже к самому дворцу, когда Верховный обернулся к спутнику.
— Ну что, ты готов? — поинтересовался старый маг.
Ханнан осунулся, но был, как и всегда, мрачен. Это тоже хорошо — не все в этом мире должно меняться.
— К чему?
— Пора идти, — Первый–в–Круге немного помолчал. Слова катались на языке, и, боги, как же сладки они были! — У нас есть дом, Ханнан. Мы возвращаемся домой.
