— Я очнулся, и сразу к тебе. Сбежал от врачей, они не хотели отпускать. Но здесь мне сказали, ты ушла танцевать, — он смотрел на меня, чуть обиженно.
Кольнула совесть. Я ушла без него. Легкомысленная свинья…
Невольно обернулась на Роя, пытаясь понять, что сказать… надеясь на поддержку.
И он понял, пришел на помощь.
— Она и так целый день на успокоительном. Сама не своя. Ты развлеки ее, центурион, — сказал Рой мягко. — А то мы с тобой проморгали, а у сеньориты нервный срыв.
— Пина… прости…
Теперь совесть начала мучить Марко, он так заметно и смешно смущался.
Он обнимал меня, и я уткнулась носом ему в грудь. Зажмурилась.
Почти счастье.
И сразу почувствовала, как сильно он хочет развлечь меня прямо сейчас, но…
— Я не справился, Пина.
— Испугался? — усмехнулся Рой.
Марко напрягся.
— Это ведь из-за тебя, да? — холодно спросил он.
— Да, — сказал Рой спокойно. — Из-за меня. И, наверняка, не последний раз. Поэтому я и спрашиваю, не испугался ли ты? Вторую жизнь тебе подарили, а третьей может не случиться.
Что-то было такое в глазах Роя. Вызов?
Ревность? Нет, это уже слишком… Даже притом, что еще десять минут назад, я обнимала в танце его, и смеялась, и его ладонь лежала на моей талии… Но — нет. Ничего не было. Совсем ничего. Это ничего не значит. Рой всегда очень старательно соблюдал дистанцию. Только один танец.
А Марко меня удивил.
— Нет, не испугался, — сказал он, и даже не холод в голосе, звенящая сталь. — Я не боюсь умереть. И не боюсь влюбиться в девушку, с которой у нас не может быть никакого будущего. Которую я неизбежно потеряю, и это разобьет мне сердце. Но сейчас я не боюсь говорить ей о своей любви. И жить тоже не боюсь.
Марко смотрел на Роя словно бы свысока, обнимая меня одной рукой. Никогда бы не подумала, что он может так. С каким-то осознанием превосходства.
Он прав. Для того, чтобы любить по-настоящему, не смотря ни на что, нужно мужество. И еще какое. Любить, зная, что этому скоро придет конец.
Мы сидели в небольшой беседке с видом на море, завтракали.
Сидели мы с Марко, а Рой чуть дальше, на скамеечке. У него была все та же книжка в руках, литровая, наверно, чашка кофе и стопка бутербродов. Кофе… интересно, когда он спал в последний раз? Вчера у него вряд ли вышло. Он не человек, конечно, человека бы давно просто срубило, но… у всего есть предел.
Марко намазывал сладкий абрикосовый джем на тост.
Я вдруг поймала его взгляд. Вздрогнула.
— Значит, он отбил тебя, да? — тихо спросил Марко, разглядывая меня. — Я не справился, а у него отлично получилось? Я как-то видел драконов в бою, они даже не оборачиваясь страшны.
— Да, — сказала я. Глупо отрицать. Он меня отбил.
— А на то, что это по его вине, значит, закрыли глаза?
Я поджала губы. У меня не было сил что-то доказывать еще и ему. Хватит с меня.
— Мне хотели сменить куратора, но я написала заявление, и его оставили. Это мое решение.
И закроем эту тему.
Марко улыбнулся.
— «Это мое решение». Ты руководишь людьми у себя там?
— Да, — сказала я.
И даже если это Марко не нравится, я все равно ничего не могу с этим сделать. Не хочу притворятся, карнавала мне сейчас хватает и так.
— Это заметно, — сказал он. Улыбаясь. Глядя так внимательно. И я даже не могла понять, что он по этому поводу думает. Не все ли равно?
— Ты меня совсем не знаешь, — сказала я.
Он пожал плечами.
— Я чувствую тебя, Пина. Оборотням иногда достаточно чувствовать. Что было в твоей жизни, а чего не было, — не так важно. Я чувствую, что ты за человек.
Смутилась. Даже не знаю из-за чего. Испугалась, что он сейчас будет рассказывать, какая я хорошая.
— Мне продлили отпуск, — сказала быстро, пытаясь сменить тему. — Мне добавили еще три дня. Так что у нас немного больше времени… Или ты не можешь так долго остаться со мной?
У него же тоже своя жизнь и свои дела, не только у меня.
— До конца Карнавала, я свободен в любом случае. На последние две ночи я постараюсь что-нибудь придумать. Я очень рад, Пина. На самом деле. Даже если бы ты решила остаться еще на месяц, я нашел бы способ остаться с тобой.
Что-то не клеилось. Я смотрела на него, и не понимала, что мне сказать.
Он готов на все ради меня.
Я рада, да, но…
Что-то случилось…
— Я очень испугалась за тебя, Марко, — сказала я, отчаянно пытаясь ухватиться хоть за что-то. — Даже не представляю, что бы я делала, если бы… если…
И не смогла вслух.
— Если бы меня убили? Ты бы вернулась к себе, и забыла со временем. Люди не привязываются так сильно. Время стирает все. Но я все равно рад, что ты переживала за меня.
Он чуть заметно улыбался, разглядывая меня, склонив голову на бок. Он действительно рад, и готов принять все таким, как есть.
«Люди не привязываются».
— А оборотни? — спросила я. — Привязываются сильно?
— Да. Один раз и на всю жизнь.
— А если приходится расставаться?
— Значит все, — сказал он, так просто. — Не повезло. Второго шанса уже не будет.
— А драконы? — не удержалась я. Прикусила язык, потому что Марко вдруг помрачнел.
— Не знаю, — сказал он честно. — Драконы слишком долго живут, чтобы хранить верность только одной женщине. Это невозможно. Ты же знаешь, что оборотни только мужчины? Да? Хочешь знать, любит ли он до сих пор свою бывшую жену? Пина, судя по тому, как он на тебя смотрит, думаю — нет. Ее — нет.
Я поняла, что краснею. Как он на меня смотрит? Это заметно?
Я не верю.
Это как-то слишком для меня. Я не готова.
Марко положил недоеденный тост на стол. Отвернулся. Он сидел такой мрачный, сосредоточенный… даже сутулясь слегка.
Боже ты мой. Нельзя же…
Он говорил все это про Роя так спокойно и ровно, но я чувствовала… Ревность? Вот тут — уж точно. Марко видно насквозь. Он даже не пытается скрывать свои чувства.
Что мне делать?
У нас и так всего несколько дней, зачем все усложнять?
Если бы знала сама.
— Марко… — я потянулась через стол, взяла его за руку. Он вздрогнул.
— Марко, — сказала тихо, — прости, я не умею так, как ты, бросаться в омут с головой. Мне нужно время. Но мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Правда. У меня вообще в жизни все это не складывалось… Когда я встретила тебя, вся моя жизнь изменилась. Словно началась заново. Это просто невероятно. Как бы там ни было, но забыть я тоже никогда не смогу.
Он повернулся ко мне. Глянув в глаза. И его глаза были желтые, словно янтарь, и дикий огонь где-то
